- И что же, - прервал его Крыленко, - Малиновский сообщил вам о Ленине?

- Что это человек огромной воли, который абсолютно уверен в победе своей партии и потому представляет глазную опасность для империи. С этой опасностью, резонно полагал господин Портной, надо бороть-' ся особенно рьяно.

По залу прошел ропот.

- Негодяй! - крикнул кто-то совсем рядом со столом обвинителя,

Привели еще одного свидетеля - Джунковского, бывшего московского губернатора, который стал в четырнадцатом году товарищем (заместителем) министра внутренних дел. Сразу после его прихода в министерство Малиновский неожиданно отказался от депутатского мандата и уехал за границу. Не он ли, Джунковский, приложил к этому руку?

- Да, я, - подтвердил Джунковский. - Ознакомившись с составом секретной агентуры и обнаружив там фамилию Малиновского, я ужаснулся.

- Почему?-спросил Крыленко.

- Я слишком уважал звание члена Государственной думы...

- И только?

- Рано или поздно, - неохотно ответил Джунковский, - секрет бы открылся. Это был бы скандал: полицейский агент в Думе, да еще полицией туда проведенный!.. Я вызвал Малиновского и сказал: вот вам годовое жалованье вперед и заграничный паспорт, и чтобы в двадцать четыре часа духу вашего в России не было.

- Вам не жалко было расстаться с таким агентом? - спросил Карклинь.

- Агент был, конечно, первоклассный... Но опять же - палка о двух концах: полицейский сотрудник, получавший от нас баснословные деньги, произносил в Думе яростные антиправительственные речи. В ответ он получал тысячи восторженных писем от рабочих. Конечно, он их приносил нам, но толку-то что?.. Всех не арестуешь, а пропагандистский эффект его выступлений был огромный. Малиновского такое положение вполне устраивало: он мечтал о лаврах великого революционера, ничем не рискуя и живя в свое удовольствие.

- Как вообще получилось, - обратился Крыленко к Малиновскому, - что вы стали большевиком?

Что привело вас в партию?

Малиновский задумался. Потом развел руками и сказал со вздохом:

- Видите ли, я просто попал в этот поезд. Если бы попал в другой, может быть, с той же скоростью летел в противоположную сторону.

Перекрывая своим басом загудевший зал, Карклинь сказал:

- Давайте-ка подведем итоги. Кого же все-таки выдали полиции, Малиновский? Свердлова, Ногина, Сталина, Милютина, Лейтензена, Марию Смидович... Кого еще?

- Голощекина, - ответил Малиновский, подумав.

- Еще?

- Скрыпника.

- Еще?..

Малиновский молчал.

- Еще?.. - настойчиво повторил Карклинь.

- Крыленко... - Малиновский еле выдавил из себя это имя. И не стал ждать нового "еще" председателя суда. - Розмирович... Галину...

- Подсудимый...-Крыленко продолжал допрос.- Когда ваши хозяева изгнали вас из Думы и даже из России, когда для вас все было кончено, что же тогда, в Поронине, вы не сказали правду, не покаялись? Ведь там, в изгнании, партийный суд ничего не смог бы с вами сделать. А камень на душе не носили бы...

Малиновский не скрыл своего удивления:

- Покаяться?.. Но в охранке меня убедили, что никаких следов не остается, что мои... доклады уничтожены, и никто никогда ничего не узнает.

Все было ясно. Лишь одно нуждалось в уточнении: зачем он все-таки вернулся, зачем добровольно передал себя в руки революционного правосудия, заведомо зная, что его ждет?

- Товарищи судьи! - начал Крыленко свою обвинительную речь. - Поверите ли вы тому, что только движимый сознанием своей вины и желанием искупить ее хотя бы смертью, явился к нам подсудимый? От этого зависит ваш приговор. "Верьте моей искренности, - сказал Малиновский.