- Но вы позволите нам осмотреть эту комнату, мистер Бартер, - спросил Фред.

- Почему же нет? - ответил Бартер. - Подождите, я только вытру лицо. - Он снова ухмыльнулся и зачем-то добавил: - Я брился, когда вы приехали.

Он вошел в дом и открыл ту самую дверь, за которой слышалась музыка, - я успел заметить часть кушетки и длинные женские ноги, одна вытянута, другая согнута в колене. Дверь закрылась.

- Это миссис Бартер, - пояснил Фред, перехватив мой взгляд. - Очень приятная женщина.

- Откуда ты знаешь? - спросил я.

- Что знаю? Что она приятная? Черт побери…

- Нет, что это именно миссис Бартер. Я, например, разглядел только ноги.

Фред пожал плечами:

- Кто же ещё может быть у Майка?

- Железная логика.

- Будь у тебя такая красавица жена, - сказал Фред, - ты ни на кого больше и смотреть бы не стал. Может, у городских детективов логика какая-то особенная…

- Увы, я никогда не видел миссис Бартер.

- Можешь мне поверить, - сказал Фред, подумал с минуту и повторил: - Да-да, можешь мне поверить.

Мысленно я не мог не восхититься его незаурядной способностью дважды выражать одну и ту же мысль одними и теми же словами.

Меня не покидало ощущение нереальности происходящего. Ранним утром хочется видеть рядом с собой только близких и приятных людей. В это время суток хорошо курить в теплой постели, обняв за плечи жену. Или пить кофе за кухонным столом, наблюдая с улыбкой, как дети места себе не находят в предвкушении давно обещанной загородной прогулки. Или встречать поцелуем дочь, вернувшуюся с выпускного бала.

Или трепать языком в ночном баре - ну да, вы, что называется, засиделись и всё же не спешите домой, потому что вам весело, потому что вы среди друзей. Друзей, а не врагов.

Пять пятнадцать утра - не самое подходящее время для общения с негодяями. Если вы с этого начинаете день, вам не до смеха.

Выбора, однако, у меня не было.

Итак, мы ждали Бартера. Фред сосредоточенно чесал нос. Потом он посмотрел на свой указательный палец и изрек:

- Если у тебя на носу жирная кожа, знаешь, что ты можешь делать? Сначала давишь пальцем вот здесь, около ноздри, выдавливаешь жир, а потом мажешь этим жиром свою трубку. Только трубка должна быть стоящая, скажем, из корня вереска. Никто в мире не догадывается, что можно полировать трубки таким простым способом.

Я не спал почти сутки и чувствовал себя совершенно разбитым. Мне были, мягко говоря, не интересны рассуждения дорожного полицейского Фреда о возможности использования сальных желез в столь экстравагантных целях. К тому же я не курил трубку. Но мне было бы скучно слушать его рассуждения даже в том случае, если бы мои собственные железы выделяли такое количество кожного сала, что при помощи буровой вышки у себя на носу я мог бы добывать этого сомнительного сырья на четыре миллиона долларов в год.

Музыка смолкла. Кто-то в комнате за дверью менял пластинку. Потом послышался характерный шорох - игла коснулась пластмассы, - и запел Фрэнк Синатра. В пять пятнадцать утра. Боже, как я ему обрадовался.

- Вот кого не перевариваю, - сказал Фред.

- Мне нравится.

Нервы мои были на пределе. Вякни Фред ещё хоть что-нибудь о вокальных данных старого доброго Фрэнка, и я бы, не раздумывая, съездил ублюдку по физиономии. В тот момент Синатра был единственным человеком на Салливанской косе, о котором я мог бы с полной уверенностью утверждать, что он - это он и никто другой.

- А я люблю ковбойские песни, - сказал Фред.

- Что он так долго возится? - спросил я, имея в виду Бартера.

- Вытирает лицо, - сказал Фред. - В ковбойских песнях…

- Столько времени вытирает лицо?

- Ну что ты дергаешься?

Дверь наконец отворилась. Снова я увидел ноги, они были безукоризненно стройные, загорелые.