Черная ненависть все еще переполняла меня. На тыльной стороне ладони несмываемым пятном сидел его слюнявый поцелуй, который не оттирался даже о шелковые простыни.

Минут пять я лежала не двигаясь, и все это время он бесцельно расхаживал по гостиной, что-то прикидывая, решая для себя. Я знала, что вариантов у него три, я сама создала их ему — открыться мне полностью, я ведь не ментовка, за пассивное соучастие голову не отсеку, застрелить меня или убить любым другим способом или пойти прямо сейчас к своим более свободным в отношении человеческой жизни партнерам, чтобы свалить на них то, что сам сделать не способен. Все зависело от его трусости.

Однако даже самый слабый человек в экстремальных ситуациях способен на самые крутые поступки; поэтому я не знала, какой яд течет сейчас в моей крови — цианисто-калиевый или всего лишь хлороформовый… но что-то там определенно было: к исходу пятой минуты я стала ощущать нарастающую усталость и сонливость. Единственное, что радовало, — почему-то почти совсем исчезла боль.

Но время мое постепенно утекало в вечность.

План созрел практически тут же.

И когда его мягкие крадущиеся шаги послышались уже у самой двери, я боялась только одного — что в комнату для гостей Алексей Никитич войдет с пистолетом.

Он тихо подошел к самой кровати, наклонился, вслушиваясь в мое дыхание. Через не совсем плотно прикрытые ресницы (есть такой трюк) я разглядела бельевую веревку, свисающую с его рук.

Удушение? Бельевой веревкой? Или он хочет имитировать повешение частного детектива Татьяны Ивановой в его квартире?..

Он хотел всего лишь связать меня — для надежности. Но, не зная, насколько он искусен с веревкой и каких узлов может навертеть, я не дала ему сделать этого: неподвижная сначала, при настойчивой второй попытке сонно завертелась, забормотала что-то, кажется, про кровь и сперму, упоминая не свою маму, а так же «Отойди, сволочь!..». Он отшатнулся, и я пробормотала еще:

«У-у-у, борода рыжая!..», после чего он совсем смутился. Слабо чертыхнулся и стремительно вышел, решив, что сон мой и без того крепок.

Через несколько секунд хлопнула дверь.

Я вскочила и тут же осела на кровать — голова кружилась, перед глазами плыли круги.

Дьявол! Не так быстро!.. В гостиную. Ой, мать моя, женщина, это что же за чудовище? Этот небоскреб вы называете вещевым шкафом? Где тут его рабочий стол с компром… компромети… с нехорошими бумагами?!.

Так, это настольный прибор из яшмы… это чистая бумага разных форматов… это бумажный нож… это диктофон с микрокассетой, это запасная кассета… здесь скорее всего лежат письма, поэтому он и заперт на хлипкий замок… А вот это — как раз то, что нужно — массивная ручка, отделение не слишком большое, но и не маленькое, как раз впору всяким там нечестивым договорам — с сатаной или мафией.

Как взломать?.. Шпилька… Где шпилька?! Дома, где же еще!

Я засыпала стремительно и неотвратимо. И тут на глаза попался спасительный листочек: «Фено-барбитал: инструкция по применению» или что-то в этом роде — «…эффективное снотворное», «…угнетает нервную деятельность, а также…». Ах вот почему не болит!.. Но сон от барбитуры в среднем наступает около получаса спустя после принятия — е-мое, сколько же он мне вкатил?!!

«Опасно в постстрессовых ситуациях»…Идиот! Отравитель!..

Дайте-ка вспомнить… На рассасывание из желудка в кровь у обычного лекарства группы барбитуратов уходит минут пятнадцать-двадцать. Я потеряла уже около десяти.

Скорее на кухню. Должна в его аптечке быть марганцовка, должна!..

Ах, вот они, крупинки, разведи их в воде и пей, пей стакана три-четыре — первый… второй… ох ты, батюшки мои!.