– Но список возможных отцов довольно длинный, – поджав губы, произнесла Беатрис.

Лайонел уставился в пол.

– Мистер Маккриди. – Я негромко попытался вывести его из созерцательного состояния.

Он поднял глаза:

– Лайонел.

– Пожалуйста, Лайонел, присядьте.

После недолгой борьбы с самим собой он устроился на стуле по другую сторону стола.

– Этот Тодд Морган… – сказала Энджи, записав имя в блокнот. – Полиции известно, где он находится?

– В Мангейме, в Германии, – ответила Беатрис. – Его армейская часть там базируется. В ту ночь он был на базе.

– Его исключили из списка подозреваемых? – спросил я. – Не мог он для такого дела нанять кого‑нибудь?

Лайонел откашлялся.

– В полиции говорят, он мою сестру знать не хочет и, как бы то ни было, не считает Аманду своим ребенком. – Взгляд у Лайонела был добрый и растерянный. – Так и сказал, мол, «нужна была бы мне доченька, чтобы срала и орала все время, я бы себе немецкую завел».

Видно было: чтобы повторить эти слова, Лайонелу пришлось сделать над собой усилие. Я кивнул.

– Расскажите о Хелен.

Рассказать они смогли немного. Хелен Маккриди была младше Лайонела на четыре года, то есть сейчас ей двадцать восемь. В первый же год после перехода в среднюю школу имени монсеньора Райана она бросила учебу, осталась без аттестата о среднем образовании, правда, все‑таки собиралась его получить, но собиралась уже давно. В семнадцать лет уехала с каким‑то типом на пятнадцать лет ее старше. Они прожили полгода на стоянке автоприцепов в Нью‑Гэмпшире, после чего Хелен вернулась домой с синяками на лице. Тогда же она сделала первый из своих трех абортов. С тех пор сменила несколько мест работы: кассиром в «Зайди и купи», секретарем в «Шахматном короле», работником химчистки, приемщицей на почте, но больше полутора лет нигде не удерживалась. После исчезновения Аманды она взяла отпуск на своей работе, которая оставляла ей много свободного времени и состояла в управлении лотерейным аппаратом в «Маленьком персике». И, судя по всему, выходить из этого отпуска Хелен не собиралась.

– Но девочку она любила, – закончил рассказ Лайонел.

Беатрис, похоже, придерживалась иного мнения, но промолчала.

– Где сейчас Хелен? – спросила Энджи.

– У нас, – ответил Лайонел. – Юрист говорит, что мы должны ограничить ее общение с посторонними как можно дольше.

– Почему? Ведь пропал ребенок. Почему не привлечь общественность? По крайней мере, опросить соседей по улице?

Лайонел открыл рот, потом закрыл и посмотрел на свои ботинки.

– Это не для Хелен, – сказала Беатрис.

– Почему же? – спросила Энджи.

– Потому что… ну, потому что это Хелен.

– Полиция прослушивает телефон у нее на квартире на случай, если потребуют выкуп?

– Прослушивает, – сказал Лайонел.

– А Хелен совсем в другом месте, – заметила Энджи.

– Ей и так досталось. Ей важно, чтобы в ее жизнь не вторгались. – Лайонел с вызовом поглядел на нас.

– О, – сказал я. – Чтобы не вторгались.

– Ну, разумеется, – сказала Энджи.

– Послушайте, – Лайонел опять стал мять в руках кепку, – я понимаю, как это выглядит со стороны. Понимаю. Но каждый беду переживает по‑своему. Так ведь?

Я неуверенно кивнул.

– Если у нее было три аборта, – начал я, и Лайонел поморщился, – что побудило ее родить Аманду?

– По‑моему, возраст.