Из второй комнаты не доносилось ни звука, даже дыхания не было слышно.

Она попробовала напиток.

– Мне вы очень понравились, – но мне не нравится, когда мужчины принимают меня в пижаме, – сказала она, усаживаясь в кресло, где только что восседал Мэллой. – Хотя я могу через это перешагнуть.

Я выпил.

– Большинство мужчин – паршивые животные, – продолжала она. – Я считаю, что весь мир – что‑то грязное и паршивое.

– Но деньги‑то помогают видеть мир другим.

– Так обычно думают, когда не имеют больших денег. На самом деле деньги делают новые проблемы, – она улыбнулась деланной улыбкой, – которые заставляют забывать, как тяжелы старые.

Она достала из сумочки золотой портсигар, и я подошел к ней с зажженной спичкой. Она выпустила облако дыма и уставилась на него сощуренными глазами.

– Сядьте поближе ко мне, – вдруг сказала она.

– Давайте сначала немного поговорим.

– О чем? Ах, об ожерелье?

– Об убийстве.

Ничего не изменилось в ее лице. Она выпустила еще одно облако дыма.

– Это отвратительная тема. Может, не стоит? Я пожал плечами.

– Лин Мэрриот не был святым, – сказала она, – Я не хочу говорить о нем.

Она некоторое время холодно смотрела на меня, а затем сунула руку в сумочку за платком.

– Лично я не думаю, что Мэрриот был наводчиком ювелирной банды, – сказал я. – Полицейские делают вид, что считают его наводчиком. Но они, не правда ли, всегда очень много притворяются. Я даже не думаю, что он был вымогателем в определенном смысле. Смешно, не так ли?

– Смешно – сейчас ее голос был почти ледяным.

– Ну, не совсем, – согласился я и допил свой стакан ‑Это было чертовски любезно с вашей стороны, что вы пришли, миссис Грейл, Правда, что‑то не ладится у нас с настроением, но изменить его в нашей власти. Я, с вашего позволения, продолжу. Кроме того, я не считаю, что Мэрриота убила банда. И я не думаю, что он ехал в злополучный каньон, чтобы выкупить ожерелье. Теперь я даже не допускаю мысли, что какое‑то ожерелье было похищено. Я думаю, он ехал в этот каньон, чтобы быть убитым, хотя он думал, что едет для того, чтобы помочь убить. Но Мэрриот оказался плохим убийцей. Я ошибаюсь?

Вдруг, безо всяких видимых перемен, она прекратила быть красивой. Она стала выглядеть, как женщина, которая могла быть опасной давным‑давно и дерзкой относительно недавно. Женщина второго сорта.

Она не отвечала, ее правая рука постукивала по сумочке.

– Очень плохим убийцей, – повторил я. – Как второй убийца в Шекспировском «Ричарде III». У этого парня еще оставались угрызения совести, но ему также хотелось денег и, в конце концов, он не сделав дело, так и не смог решиться стать убийцей. С такими убийцами лучше не связываться, они опасны. Поэтому их надо убирать. Иногда с помощью дубинки.

Она, наконец, улыбнулась.

– А кого он собирался убить, как вы думаете?

– Меня.

– В это трудно поверить, что кто‑то так ненавидел вас. Вы сказали, что мое ожерелье никто не похищал. Вы в этом уверены? У вас есть доказательства?

– Я не говорил, что они у меня есть. Я лишь сказал, что я предполагаю, что так могло быть.

– Зачем быть таким дураком? И молоть обо всем об этом просто так. Где доказательства? – терпение ее, казалось, могло лопнуть в любой момент. – Доказательства, – сказал я, – относительная вещь. В основном – это равновесие вероятностей. А суть в том, с какой стороны они к вам повернутся. Для моего убийства был действительно слабый мотив – только то, что я пытался напасть на след бывшей певички с Сентрал Авеню в то же время, когда из тюрьмы вышел Лось Мэллой и тоже начал ее искать.