К нашему большому удивлению, «Простая история» оказывается антироманом. Внимательно перечитав его, задаешься вопросом: не удивила ли развязка самого Агнона? Увы, нам не суждено это узнать. Примечательно, что с развитием сюжета роль Блюмы становится все меньше, более того — и автор вынужден расстаться со своей героиней. Правда, он дает косвенное обещание, так и не выполненное им, посвятить ей отдельную книгу. Параллельно с этим происходит сдвиг от романтического, чуть ли не сентиментального тона, в котором написано начало романа, в сторону комического, хотя и по-прежнему нежного к его героям.

Каждый из этих регистров использовался Агноном и ранее. Так, в романтическо-сентиментальном тоне написана повесть «Расцвет молодости» (1921 год), в которой рассказывается история Акавии и Тирцы Мазл, в «Простой истории» фигурирующих в качестве второстепенных персонажей. Комическо-бурлескный регистр использован в социальной сатире «Молодость и старость» (1923 год). В «Простой истории», опубликованной в 1935 году, когда Агнон находился в расцвете творческих сил, автор начинает в первом регистре, затем все больше переключается на второй, но особое очарование роману придает именно то, что до самого конца в нем противопоставляются оба тона. И чем дальше, тем более юмористической становится история.

То ли тон романа меняется в связи с уходом Блюмы Нахт на задний план, то ли она отступает на задний план и образ ее бледнеет из-за желания автора придать сюжету другое направление — именно исчезновение Блюмы открывает шлюзы для его великого комического таланта. Ведь Блюма — один из двух персонажей в этом густо населенном многими типами романе, в которых отсутствует комическое. Второй — старый д-р Лангзам, излечивающий Гиршла от безумия.

Блюма и Лангзам представляют собой два полюса, между которыми существует Шибуш. Блюма — воплощенная чистота, хотя и далеко не наивна (во всяком случае, в гораздо меньшей степени, чем Гиршл, поскольку получила свою долю тяжелых ударов от жизни и вынесла из каждого урок). Она таинственным образом сохраняет эту зачарованную чистоту, как принцесса из волшебной сказки. К Лангзаму, воплощающему жизненный опыт, просто нельзя подходить иронически, потому что он сам весьма ироничен, но ирония его смягчена состраданием. Что касается обитателей Шибуша, то их не назовешь ни наивными, ни опытными. У них достаточно здравого смысла, чтобы не сохранять наивность, в то же время они слишком ограниченны, что не позволяет им стать по-настоящему мудрыми. Способные прекрасно распознавать лицемерие других, они не подозревают о собственном лицемерии, и это дает повод над ними посмеяться, чем автор не упускает возможности воспользоваться.

Можно ли считать мир шибушцев только комическим? Закончив чтение романа, мы снова ощущаем себя на распутье. Если в жизни городка не происходит ничего такого, что свидетельствовало бы в его пользу, примирение Гиршла с Шибушем, нашедшее выражение в подчинении навязанному ему браку, — всего лишь жалкая капитуляция, жертва своей человеческой значимости на алтарь нелепой социальной респектабельности. Тогда это был бы антироман, в котором вся беда происходит не от безнадежной романтической любви, а от трусливого неумения выступить в ее защиту. Предположим, однако, что цель автора — заставить нас воспринимать ценности шибушского общества как нечто позитивное и пафос «Простой истории» в том, что, нацеленная на разоблачение слабостей ее персонажей, она в конце концов демонстрирует нам их несомненные достоинства. Тогда перед нами совсем другая история. Мораль последней, возможно, заключается в том, что принесение своего чувства в жертву общественным условностям, пусть приходится платить за это дорого, является одной из ступеней той лестницы, по которой восходит незрелый юноша, становясь настоящим мужчиной. Так или иначе, прежде чем мы сможем вынести определенное суждение о Гиршле, нам придется составить свое мнение о Шибуше.