– Ага…

– Правда, что этот Хэймегон – это громадный дворец? Целый мир – один сплошной дворец? Такой громадный, что можно всю жизнь гулять по его залам, садам и галереям и никогда не вернуться в то место, где ты был прежде?

– Да. Именно так.

– Ну а хэймегонцы – какие они? Правда, что у них зелёные волосы?

– О, да – это действительно так.

– И много этих хэймегонцев?

– Нет, их совсем немного. Период могущества их империи остался в прошлом. Они вырождаются. Но среди них есть…

Винд едва не сказал: «одна прекрасная», но вовремя остановился. Зато выпил целый бокал вина.

Лже–Эльрика удивлялась:

– Вот как? А до нас доходили сведения, что на Хэймегоне до сих пор полно хэймегонцев и они – очень сильная империя.

Стоявший поблизости пожилой человек в роскошной мантии услышал последнюю реплику Лже–Эльрики и подтвердил:

– Истинно так: Хэймегон славиться не только своим дворцом, но и сильной армией. Посещение его должно было запомниться Винду.

Юноша молча кивнул. Между тем Лже–Эльрика говорила:

– А вот Винд говорит, что Хэймегон сильно изменился, что там почти никого не осталось…

Винд прокашлялся и молвил:

– Я просто перепутал Хэймегон с другим миром. Ну а Хэймегон, конечно, прежний: всё такой же мощный, славный. Мало есть таких империй, которые могут сравниться с ним…

– Расскажешь? – попросила лже–Эльрика.

– Расскажу, но не сейчас. Признаться, я весьма устал и хотел бы отдохнуть.

– Ну что же ты, Винд? – удивился человек в роскошной мантии. – Ведь ты же знаешь наши обычаи: их ни в коем случае нельзя нарушать. До сиди уж до конца пира, а потом – ждёт тебя ночь с Эльрикой…

– Да–да, конечно… – кивал Винд.

* * * 

Через три часа пир ещё не закончился, но всё же наступила та его часть, когда самые приличные посетители начали расходиться, а оставались только те, кто хотел допиться до конца или те, кто уже допился именно до такого конца и уже храпел, уткнувшись лицом в стол, в посуду, в лавку или в живот соседа.

И Винд у которого уже болела голова от выпитого, решительно поднялся из–за стола. Лже–Эльрика перехватила его за локоть, тоже поднялась, спросила:

– Пойдём?..

– Да, пойдём, – кивнул юноша.

И вот они поднялись по каменной, устланной красивым ковром лестнице к дубовым дверям, возле которой стояли стражи, в полном железном облачении. Впрочем, из–за того, что их шлемы были закрыты, даже и не понятно было – живые ли это люди или только пустые доспехи.

Но, так или иначе, а Винд и лже–Эльрика прошли в покои. Девушка закрыла дверь на ключ, и положила его на тумбочку. Сама она кинулась в огромную, мягкую кровать, перевернувшись на спину, протянула к Винду руки, позвала его…

Юноша незаметно убрал ключ с тумбочки в свой карман и молвил:

– Я же с дороги дальней прибыл. Мне бы умыться…

– Разве ты не умылся в нашем озере Вишнёвом? – удивилась лже–Эльрика. – Ведь каждый, возвращающийся из странствий, должен окунуться в него…

– Ну, конечно, я в него окунулся, – с едва скрываемым раздражением проговорил Винд, который в первый раз слышал и об озере Вишнёвом и о местных, странных обычаях.

– Просто после этого пира мне надо освежиться. Голова кругом идёт… не надо мне было столько пить…

– Ну конечно, Винд, милый. Ванна там…

И она кивнула на приоткрытую дверь в соседнее помещение. Только этого Винду и надо было.

Он прошёл туда. Лже–Эльрика спросила:

– Помочь тебе?

– Нет–нет, я сам, – ответил юноша и закрыл за собой дверь.