Вивьен всхлипнула последний раз, потом глубоко вздохнула.

— Если бы я могла верить, как вы, — сказала она, — моя жизнь уже давно сложилась бы иначе. — И вдруг, словно мысль поразила ее, она произнесла: — И все-таки, несмотря на то что вы так много знаете, сами вы не очень-то счастливы.

— Возможно, это потому, что я оставила свою бедность в прошлом.

Вивьен встала и пошла к туалетному столику за носовым платком.

— Смешно, что вы так считаете, — сказала она. — Если бы мы поменялись ролями, мы обе обрели бы то, что хотели. Вы стали бы чудесной женой Доусону, а я в свою очередь подходящей женой Джону. — Внезапно она засмеялась: — О Энн! Кто бы мог подумать еще два часа назад, что мы будем так разговаривать!

— Я вас боялась, — призналась Энн, вставая.

— А я ненавидела, потому что вам досталось все то, чего хотела я.

И они засмеялись вместе. Вивьен, поглядев на себя в зеркало, заметила:

— Я похожа на чучело. Однако впервые в моей жизни это не волнует меня.

— Когда вы плакали, — от всего сердца сказала Энн, — я подумала, что никогда не видела вас более прелестной.

— Вы с ума сошли! — воскликнула Вивьен, но Энн видела, что это было ей приятно. — Я всегда старалась не позволять себе плакать.

— И так вы все закупоривали у себя внутри, — предположила Энн.

— До сегодняшней ночи, когда пробка вылетела. Какая я была дура! Но я не уверена, что, решившись выйти за Доусона, я не делаю еще большей глупости. Если делаю — это ваша вина. Из ваших слов получалось, что бедность привлекательна, хотя я не знаю, как вы этого добились.

— Только бедность с Доусоном, — предположила Энн.

Вивьен улыбнулась:

— Да. С Доусоном.

— Когда вы собираетесь сказать об этом ему?

— Сейчас же, немедленно, пока не передумала. Пока не улеглась на эту большую удобную кровать и не стала думать, что я за проклятая дура, если хочу поменять ее на тощий матрас на чердаке.

Она говорила легко, и Энн знала, что каким-то чудесным образом страх Вивьен ослаб и что теперь она только играет в страх, в то время как раньше он был безрассудным, реальным и мучительным.

— Если вы собираетесь звонить Доусону, — сказала Энн, — я покидаю вас. Доброй ночи, Вивьен. Бог благословит вас, дорогая.

Последние слова она сказала почти автоматически, как говорила Энтони и Энтониете, когда они, миновав кризис, приходили в гавань прощения и спокойного согласия. Но Вивьен, казалось, была поражена.

— Вы думаете? — спросила она еле слышно.

— Конечно, — сказала Энн. — Я думаю, благословит. Если мы поступаем правильно, Божья помощь близка.

Вивьен стояла очень тихо.

— Мне нужна Его помощь, ведь так? — мягко сказала она. — Я с трудом могу в этом признаться, но я забыла, как надо молиться.

— Вы вспомните, — сказала Энн, — потому что будете просить и за Доусона, а не только за себя. Проще молиться за того, кого любишь.

Вивьен кивнула, потом вдруг подошла и поцеловала Энн.

— Спасибо, — сказала она. — И вы тоже поможете мне, да?

— Конечно помогу, — сказала Энн и пошла к двери.

Перед тем, как выйти, она оглянулась. Вивьен уже сидела на кровати с телефонной трубкой в руке. Ее лицо светилось, линия рта смягчилась, губы дрожали. Это было лицо женщины, которая оставила бурные воды позади и внезапно нашла мир.

Это было лицо любящей женщины.