Она говорила с ним как с ребенком, который чем-то огорчен.

Вместо того чтобы послушаться, сэр Джон медленно прошел по кухне и уселся в кресло у окна.

— Я хочу поговорить с вами.

Энн открыла рот, словно хотела возразить, но, увидев решимость на его лице, сказала:

— Хорошо. Но вам придется подождать, пока я не закончу. Остался всего один угол.

Она повернулась к нему спиной и принялась усердно скоблить пол. Сэр Джон смотрел без всяких замечаний, пока она наконец не сложила щетку и тряпку в ведро и, встав, объявила не без гордости:

— Ну вот, дело сделано.

Сэр Джон не отозвался, и Энн, держа ведро в одной руке, мыло и подставку для колен в другой, прошла в маленькую комнату для мытья посуды. Он слышал, как полилась вода, потом она вернулась в кухню. Сняв передник из коричневой мешковины, который закрывал ее льняное платье, она повесила его на дверь и, зайдя за шкаф, скинула старые стоптанные туфли и надела другую пару, поджидавшую там. Затем она сняла с головы цветастый платок, тщательно закрывавший волосы, тряхнула головой, чтобы взбить прижатые платком локоны, и сказала с улыбкой:

— Вот я и готова.

Сэр Джон отметил про себя, как свежо и мило она выглядит. Платье ее было старым и выцветшим от многочисленных стирок, но тщательно отглаженным. Простой золотой брошью она закрепила у ворота полурасцветший розовый бутон, и цветок, отбрасывая на кожу девушки розовые рефлексы, подчеркивал ее белизну. Она стояла перед ним, опираясь одной рукой на кухонный стол, другой поправляя выбившуюся темную прядь на лбу. Он молчал, и Энн заботливо спросила:

— Вы выглядите обеспокоенным. Что-то болит?

— Нет, со мной все в порядке.

— Вам не следует ходить, — быстро сказала Энн. — Вы же знаете, папа велел вам отдыхать. Я скажу ему, что вы не выполняете предписаний.

— Я не боюсь вашего отца, — отшутился сэр Джон. — И вы мне даете больше предписаний, чем он.

Энн засмеялась:

— А вот это — предписание для меня, не так ли? Полагаю, однажды вы скажете, что я доминирующая личность, но ведь кто-то должен распоряжаться в этом доме.

— Именно потому, — заметил сэр Джон, — что вы приняли командование на себя, я и хочу поговорить с вами. Дело в том, что я у вас уже десять дней и за все это время ничего не платил. В отличие от вашего отца, я знаю, что продукты стоят денег, а услуги надо оплачивать. Я обдумал разные варианты и решил, что будет справедливо, если вы возьмете с меня плату, как с постояльца. Я предлагаю также — и надеюсь, что вы найдете это приемлемым — платить вам ту же сумму, которую с меня брали в частной клинике, где я лежал после операции аппендицита три года назад. Ну как, согласны?

— Звучит убедительно, — ответила Энн. — И сколько же вы платили?

— Двадцать пять гиней в неделю.

У Энн перехватило дыхание.

— И вы предлагаете нам такую же плату? О, но это же смешно! Разумеется, мы не можем взять с вас так много.

— Но почему?

— Ну, во-первых, это фантастическая сумма. И во-вторых, все, что мы могли вам предложить, не стоит таких денег. Вы говорите о плате за услуги, но сестра в любом случае работает каждое утро, поэтому ваше пребывание здесь не потребовало от папы дополнительных затрат на то, что входит в ее обязанности. А за свой уход — каким бы он ни был — я денег не беру. Значит, речь может идти о белье и о питании. Однако вы получали самую простую пищу, практически то же, что мы готовили для себя. Кроме того, вспомните фрукты, которые присылали сюда из вашего дома — все эти великолепные персики, сливы, клубнику — и которыми вы щедро делились с детьми.