-  Хорошо обыскали? - хмуро поинтересовался генерал. - Наружка докладывает, что отсюда никто не выходил.

    -  Так точно, все обшарили, может они раньше ушли?

    -  Не похоже, машина во дворе, следов никаких, а соседи видели хозяина с фигурантом сегодня утром. Ладно, разберемся. Можешь выводить группу.

    ОМОНовцы, не дожидаясь особого приглашения, спешно удалились. В комнате остались только двое начальственных господ.

    -  Ну, и что будем делать? - спросил более массивный, тот, которого мы уже могли идентифицировать как генерала у второго помельче.

    -  Оставь засаду и наблюдение, - распорядился второй, не такой мордастый, но, судя по тону, более высокий начальник. - Куда они, в конце концов, денутся. Да, распорядись проверить дом, чем черт не шутит, может быть, здесь есть тайники.

    -  Тухлое это дело, - пожаловался генерал. - Главное - было бы кого ловить! Этот засранец Крылов - типичный лох, не говоря уже про старого жидяру и их блядь. Главное, не пойму, кому они так насолили, что нас всех на уши поставили.

    Нам, охарактеризованным так кратко и емко, генеральское суждение о себе не очень понравилось.

    -  Нет, подумайте, какой хам! - возмутилась Оля.

    -  К антисемитизму я привык, меня трудно этим удивить, - задумчиво поведал нам Гутмахер, - но оскорбить женщину, да еще такую!

    Один я промолчал. То, что я «засранец» и «лох», по мнению милицейского гондона, как и уничижительные замечания в адрес товарищей, меня никак не задели.

    Однако, Аарон Моисеевич, кажется, думал иначе. Ничего нам не сказав, он покрутил какую-то ручку на стенном пульте.

    -  Меньше знаешь - крепче спишь, - между тем ответил генералу его собеседник. - Нам приказали - мы выполняем. Ты это чего, Витя?

    -  Вчера, видать, немного перебрал, - ответил тот, отирая ладонью вспотевшее и заметно покрасневшее лицо. - Чего-то в груди печет.

    Он оперся рукой о стол и тяжело опустился на стул. Около минуты «Витя» сидел неподвижно, потом повел шеей так, словно она затекла или отгоняя наваждение.

    Я искоса посмотрел на Гутмахера. Как и вчера в машине, лицо его совершенно переменилось, превратившись в жестокую маску, вдоль губ пролегла суровая, упрямая складка.

    -  Вить, да что с тобой?! - послышался из гостиной встревоженный голос.

    Генерал, между тем, замычал и начал валиться со стула.

    -  Эй, кто-нибудь, сюда! - заорал начальник, не пытаясь даже приостановить падение поверженного товарища.

    В комнату заглянул какой-то человек в форме.

    -  Врача быстро! - приказал ему неопознанный начальник и, не заботясь о лежащем на полу в неестественной позе генерале, спешно покинул гостиную.

    Минут пять до появления бригады медиков, вероятно, сопровождавших ОМОН на случай ранений, в комнату никто не входил. Генерал мычал и тяжело ворочался на полу, пытаясь то ли встать, то ли удобнее устроиться.

    Мне было немного его жалко. Несмотря на непрезентабельное личико, отвисшие до плеч, напитанные белковыми деликатесами щеки и распущенные, слюнявые брыли, это был обычный деревенский мужик, которому повезло в жизни. Генерал, судя по внешности и способу словоизъявления, был офицером еще старой советской формации. Такие, как он, не хватают с неба звезд, но имеют хоть какие-то принципы. Значительно хуже был второй, современный, складно без бумажки врущий, из категории надежных, стойких членов любой, но главной партии.