-  А что будут делать люди, когда кончится нефть и другие полезные ископаемые? А выбросы вредных веществ в атмосферу? Глобальное потепление? Это что не начало конца света? - возразил я.

    -  Найдут другие источники энергии и сырья, - не вдаваясь в подробности, сказал он.

    Однако, меня такой простой ответ не удовлетворил и попытался начать спор:

    -  А естественный отбор, который прекратился из-за развития медицины, а биосфера, которая меняется от промышленных выбросов! Скоро нам не будет хватать кислорода, вода не будет успевать очищаться. К тому же, человечество движется к перенаселению, у белой расы смертность превышает рождаемость, в то время, когда у черной и желтой рас с потомством все в порядке.

    Аарон Моисеевич внимательно выслушал мои горькие сетования, обостренные нашей внутренней ситуацией и перспективами жизни взаперти, и начал их опровергать:

    -  Лично вас в какой исторической перспективе волнует естественный отбор? - ехидно поинтересовался он. - На сто, двести, тысячу поколений вперед?

    -  Вообще волнует, - вмешалась в разговор Ольга. - Я не хочу, чтобы мои дети выросли уродами!

    -  Что ты, Олюшка! - тут же заюлил профессор. - К нашим детям и внукам эволюция не имеет никакого отношения, она меняет вид через очень много поколений, я тебе сейчас все объясню…

    Гутмахер тут же забыл о моих тревогах за судьбу земли и человечества и принялся подробно рассказывать «Олюшке» об основах эволюционной теории. Мне стало неинтересно слушать, и я вновь взялся за письма Антона Павловича.

    Чем дольше я читал письма Чехова, тем больше он мне нравился. Л. Толстой как-то сказал, что Чехов в прозе - то же самое, что Пушкин в поэзии. Я не очень большой знаток литературы, даже русской, и не могу судить так широко и глубоко, как Лев Николаевич, но в личности Чехова меня привлекает многое. В нем и его наследии присутствуют необъяснимые для меня загадки творчества. Первая и главная, почему он не устаревает? Большинство писателей, с которыми Антон Павлович переписывался как с равными, теперь совершенно забыты. Те же, что остались на слуху: Короленко, Горький, Вересаев, - не очень, если не совсем, востребованы современным читателем. А сам Антон Павлович почему-то остается и в репертуаре театров, и на книжных полках. Я как-то слышал, что он едва ли не самый популярный европейский писатель в Китае и Японии. Почему? Что интересного в его произведениях находят люди в разных странах через сто с лишним лет после смерти? Чем близок он нашему совершенно изменившемуся миру?

    -  Нет, Арик, ты посмотри, что он, гаденыш, делает, - перебил мои размышления возмущенный голосок.

    -  Действительно, Олюшка, это даже как-то бестактно, - поддержал ее Гутмахер.

    Я оторвался от своей книги и посмотрел на активизировавшийся экран. Там один из агентов, укрывшись от своих товарищей в недрах дома, занялся «шмоном» чужого имущества, видимо, в целях личного обогащения. Он сноровисто и профессионально обшаривал шкафы и буфеты в поисках не принадлежащих ему ценностей, рассовывая по карманам понравившиеся вещи.

    -  Арик, мы что, так и будем смотреть, как он нас грабит?! - свирепо прошипела Ольга. - Подумать только, какая наглость!

    Меня обобщение «нас» уже не удивило, кажется, у влюбленных отношения складывались достаточно серьезные.

    -  Ну, пусть его, Олюшка, - примирительно сказал Гутмахер, - в конце концов, это только вещи!

    -  Меня не вещи волнуют, а принцип.