-  А что, я, собственно, с удовольствием, чего мне вам мешать…

    -  Что вы, что вы, вы нам не мешаете, если хотите, оставайтесь!

    -  Мешает, мешает, - сообщила невидимая, но честная Ольга.

    -  Нет, серьезно! - загорелся я новой идеей. - Поеду общаться с Чеховым! Только мне нужно узнать, когда он был в Москве. Он в это время был уже серьезно болен и жил в основном в Крыму, не в Ялту же мне к нему ехать.

    -  Вот и чудесно, узнавайте, только учтите, что попадете вы туда синхронно с нашим временем: час в час, с учетом, конечно изменившегося календаря.

    Предложение мне так понравилось, что я без промедления взялся за письма Антона Павловича. К сожалению, 1899 год сразу же отпал, судя по его корреспонденции, он всю осень того года прожил в Ялте. А вот 1900 год обнадежил. 26 октября (то есть, 7 ноября по новому стилю) он написал Горькому, что выезжает в Москву. Следующее письмо от 1 ноября адресовалось доктору Средину уже из Москвы, и в нем был указан адрес: дом Шешкова на Малой Дмитровке. Сколько времени Чехов пробыл в Москве, из писем было неясно, однако, в письме Ольге Книппер от 2 января 1901 года из Ниццы оказались такие строки: «Я не имею от тебя писем уже давно, если не считать письма от 12 декабря, полученного сегодня, в котором ты описываешь, как плакала, когда я уехал».

    Судя по всему, письмо Книппер должна была написать сразу же после отъезда писателя, иначе не стала бы описывать того, как плакала. Так что можно предположить, что Чехов был в Москве с 11 ноября по 10–12 декабря.

    -  Узнал, - сообщил я Гутмахеру, - Чехов был в Первопрестольной примерно с 11 ноября по середину декабря.

    -  Поправку на Григорианский календарь сделали?

    -  Сделал.

    -  И когда вы думаете отбыть?

    -  Дня через три, после одиннадцатого, если, конечно, с дома не снимут осаду.

    -  Осада нам не помешает. Все, что нужно для путешествия, есть в этой комнате.

    -  Кроме денег и документов. Потом, мне хотелось бы узнать, где находится дом Шешкова, в котором останавливался Чехов…

    -  Действительно, о деньгах я как-то не подумал. А родственники вам не смогут помочь?

    -  Аарон Моисеевич, вы что, издеваетесь, какие родственники! Они все остались в конце восемнадцатого века!

    -  Действительно, это я что-то, того, не учел. Тогда, пожалуй, рисковать не стоит. Без паспорта в те времена обойтись было можно, а вот без денег…

    -  Деньги какие нужны, царские? - вмешалась в разговор Ольга.

    -  Естественно, не советские, - ответил я. Препятствие, из-за которого могло сорваться путешествие, меня огорчило.

    -  В тумбочке есть какие-то, с царями, - нейтральным голосом сообщила девушка. - Посмотри, может быть, подойдут…

    Мы с Гутмахером разом бросились к тумбочке, стоящей в изголовье тахты. Там действительно оказалась целая пачка дореволюционных денег.

    -  Поразительно, - сказал, удивленно их рассматривая, Аарон Моисеевич, - как они сюда попали? Я в эту тумбочку тысячу раз лазил!

    -  Они под газеткой лежали. Ими кто-то полочки выстелил, - объяснила Ольга. - Ты уборку, когда последний раз делал? - спросила она хозяина.

    -  Не помню, - виновато ответил Гутмахер. - Мама еще, наверное, убиралась. Я сам-то, как-то не очень…

    -  А мама твоя когда умерла?

    -  В 76 году, а что?

    -  Так ты, выходит, за 25 лет здесь ни разу даже пыль не вытирал! Дольше, чем я живу на свете!

    -  Вытирал, наверное, - смутился профессор, - а газета лежала себе и лежала…

    -  Интересно, с какого времени? - задумчиво произнесла девушка и вытащила с полки пожелтевшую газету «Правда»… от 12 июня 1925 года.