— Борода твоя меня интересует в последнюю очередь, заверил он меня, снова затачивая бритву. — У тебя уже сейчас волосы длинные, а идти нам с тобой месяца два, если не больше. Парикмахерских по пути нет, да и в бане мы в следующий раз нескоро ещё окажемся, садись уже, постараюсь не порезать.

Аргументы были убедительные, я сел перед ним, старательно намыливая голову всё тем же куском мыла. Когда лезвие коснулось кожи, я, на всякий случай, закрыл глаза. Ощущения были неприятные, бритва была не особо острой, волосы срезала с трудом, в процессе Панцирь её точил ещё два раза. Но в итоге, минут через пятнадцать, когда он сбрил последние волоски за ушами, из зеркала на меня смотрел уже какой-то другой человек. Надо же, как меняет людей причёска.

После этого мы оделись и, прихватив оружие, пошли на выход. Вот только уходить пока не стали, Панцирь потащил меня на окраину села, где было какое-то подобие стрельбища. Точнее, не стрельбище даже, а просто открытое место, где можно было стрелять.

— Здесь стрелять учатся? — спросил я с пониманием, уже понятно было, что именно сейчас будем делать.

— В тайге стрелять учатся на практике, — объяснил он с грустной улыбкой. — Дают пацану ружьё и один патрон, а потом отправляют за дичью. Принёс, значит умеет. Можно ему охотиться. Не принёс, значит, рано ему, не научился.

— Круто, — только и сказал я.

Ввиду почти полного отсутствия патронов, на стрельбы Панцирь выделил всего три. Стрелять предполагалось в условные точки на заборе из брёвен. К вопросу я отнёсся серьёзно, тщательно вспоминая свои знания, почерпнутые из книг и фильмов. Даже дыхание своё пытался контролировать. В итоге, первый и третий выстрел попали, куда надо, а вторым я промазал, но всего сантиметров на десять. Панцирь немного покривился, но сказал, что сойдёт. Справедливости ради, дистанция стрельбы составляла всего метров сорок. А из винтовки, насколько я знал, стреляют обычно дальше.

Настало время уходить, мы отправились к воротам, где нас вышел проводить староста деревни Степан Аркадьевич. В руке он держал вещмешок, как у самого Панциря, только полный.

— Вот, держи, Сашка, собрали вам харчей на дорогу, — сказал он, но мешок протянул почему-то мне. — Идите быстро, до реки доберётесь, считай, что в безопасности, только, может быть, тварей встретите, но это не беда. И вот ещё.

Следующий подарок он тоже протянул мне, это был нож в потёртых кожаных ножнах, с рукояткой из дерева, сильно потемневшего от времени, вынув клинок из ножен, я разглядел обычную финку с потемневшим лезвием, но, как видно, очень острую.

— Ты не гляди, что он старый, — заверил меня старик. — Его мой покойный друг ковал, давно ещё, лет двадцать назад. Там сталь такая, что можно жестяные листы полосами нарезать, как бумагу.

Спасибо, — сказал я, прикрепляя ножны на брючный ремень. Нож лишним не будет, хотя в своей способности зарезать человека я сильно сомневался.

— Дай бог, чтобы не пригодился, — сказал напоследок Степан Аркадьевич.

На этой оптимистической ноте, он велел своим открывать ворота. Двое мужчин, используя хитрый механизм из говна и палок, ну, то есть, из верёвок и жердей, немного приоткрыли ворота. Ещё раз попрощавшись, мы вышли в опасный внешний мир.

Глава третья

Долгая ходьба по пересечённой местности никогда не была моим любимым занятием, а спортом я не занимался с тех пор, как в институте сдал зачёт по физкультуре. А тут, помимо моих лишних килограммов (которые постепенно исчезали от голода и постоянных нагрузок), на мне был ещё тяжеленный вещмешок, и винтовка, которая тоже весила немало.