– Видите ли, сэр, этот двигатель очень похож на дизель трактора у моего отца, больше по размерам, разумеется, но...

– Верю вам на слово, Обрески.

– Механизм турбонаддува установлен неверно, сэр. Он точно соответствует вот этим чертежам, однако масляный насос прокачивает масло через турбину в обратную сторону. Чертежи составлены не правильно, сэр. Какой‑то чертёжник напутал. Вот посмотрите, сэр. Масляный трубопровод должен присоединяться вот сюда, но чертёжник поставил его на противоположную сторону фитинга, никто не заметил этого, и...

Уэгенер расхохотался и посмотрел на чифа Оуэнса.

– Сколько времени понадобится на исправление?

– Обрески считает, что всё будет закончено и станет действовать к этому же времени завтра, капитан.

– Сэр, – послышался голос лейтенанта Майкельсона, командира БЧ‑5. – Это я во всём виноват. Мне следовало... – Лейтенант ждал, что сейчас на него обрушится небо.

– Это вам урок, мистер Майкельсон, нельзя доверять даже инструкции. Пошёл он вам на пользу, мистер?

– Да, сэр!

– Вот и хорошо. Обрески, вы матрос первой категории, верно?

– Так точно, сэр.

– Нет, неверно. Вы – машинист третьей категории.

– Сэр, мне нужно сдать письменный экзамен...

– Вы считаете, что Обрески успешно сдал этот экзамен, мистер Майкельсон?

– Никаких сомнений, сэр.

– Молодцы, парни. Итак, в это время дня завтра я хочу плыть со скоростью в двадцать три узла.

С этого момента всё пошло гладко. Двигатели – это механическое сердце корабля, и не сыскать ни одного моряка в мире, который предпочёл бы медленный корабль скоростному. Когда «Панаш» развил скорость в двадцать пять узлов и поддерживал её на протяжении трех часов, маляры стали красить лучше, коки тратили больше времени на приготовление пищи, а техники туже затягивали свои болты. Их корабль перестал быть калекой, и гордость вспыхнула в членах экипажа подобно радуге после летнего ливня, особенно потому, что проклятие было снято одним из их числа. Фрегат прибыл на верфь в Кертис‑Бей подобно ликующей собаке, несущей кость в зубах. На мостике стоял Уэгенер, и он использовал все своё мастерство, чтобы щегольски, с первого захода ошвартоваться у причала.

– А старик‑то, – шепнул один матрос из палубной команды другому, – на самом деле умеет управлять этим чёртовым кораблём!

На следующий день на доске объявлений фрегата «Панаш» появился плакат, гласящий: «ПАНАШ» – ЛИХАЯ ЭЛЕГАНТНОСТЬ В ПОВЕДЕНИИ И СТИЛЕ». Прошло семь недель, фрегат вступил в строй и отправился на юг, в Мобил, где и начал службу береговой охраны. У него уже возникла репутация, соответствующая названию.

Утро было туманным, и это устраивало капитана, хотя операция была ему не по вкусу. Король СИПО превратился в полицейского. На второй половине его карьеры предназначение береговой охраны изменилось, хотя у песчаной косы Колумбии этого он не заметил бы, – там врагом по‑прежнему являлись волны и ветер. В Мексиканском заливе ему противостоял тот же противник, но теперь к нему прибавился другой враг – наркотики.

Уэгенер не слишком задумывался о наркотиках. Для него все лекарства являлись чем‑то непременно прописанным врачом: вы принимаете их в соответствии с указаниями до тех пор, пока запас не истощится, и тогда флакон выбрасывают.

Когда Уэгенеру хотелось изменить настроение, он поступал так, как традиционно предпочитают делать моряки, – пиво или спиртное, хотя за последнее время, по мере того как его возраст приближался к пятидесяти, он прибегал к этому все реже.