– Я проголодаюсь лишь через два часа, – ответила она и осушила бокал. – Может быть, поедем к тебе в отель?

Феликс бросил на стол пару двадцатидолларовых банкнот и вышел следом за ней из ресторана. Хостес это напомнило песню из «Король и я». Меньше чем через шесть минут они были в вестибюле «Шератона», быстро прошли к лифту, оба с беспокойством оглянулись по сторонам, надеясь, что их никто не заметит, хотя и по разным причинам. Комната Кортеса на десятом этаже отеля представляла собой скорее дорогой номер люкс. Мойра едва ли заметила это и в течение следующего часа видела только мужчину, которого ошибочно считала Хуаном Диасом.

– Как это великолепно, – произнёс он наконец.

– Что именно?

– Как это великолепно, что возникли проблемы с карбюратором.

– Хуан!

– А теперь я постараюсь придумать затруднения с контролем качества обработки деталей, тогда меня начнут приглашать в Детройт каждую неделю, – шутливо заметил он, нежно поглаживая её руку.

– Почему бы тебе не построить фабрику здесь?

– Слишком дорого обходится рабочая сила, – ответил он серьёзно. – С другой стороны, проблема наркотиков решится намного проще.

– Неужели и у вас?

– Да. Их называют «basuco» – это отвратительная смесь, непригодная для экспорта, и слишком много моих рабочих употребляют её. – Он замолчал на мгновение. – Мойра, я пытаюсь шутить, а ты заставляешь меня говорить о деле. Неужели я тебя больше не интересую?

– Как ты сам считаешь?

– Я считаю, что должен вернуться в Венесуэлу, пока могу ходить.

Пальцы Мойры скользнули по его телу.

– Мне кажется, ты быстро оправишься.

– Приятно слышать.

Он повернул голову, чтобы поцеловать её, и его взгляд замер на её теле в алевших лучах заходящего солнца, светившего в окно. Она заметила это и потянула на себя простыню. Кортес остановил её.

– Я уже не молода, – прошептала она.

– Каждый ребёнок в мире, глядя на свою мать, видит самую красивую женщину, хотя многие матери некрасивы. И знаешь почему? Ребёнок смотрит глазами любви и получает в ответ нежный взгляд. Любовь – вот источник красоты. Мойра, поверь, ты для меня прекрасна.

Свершилось. Он произнёс это слово. Кортес следил за тем, как расширились её глаза, шевельнулись губы, участилось дыхание. И уже вторично его охватило чувство стыда, но он мысленно отмахнулся. Вернее, попытался отмахнуться.

Разумеется, он поступал так и раньше, но это всегда было с молодыми женщинами, юными, прелестными, одинокими, ищущими приключений, жаждущими чего‑то нового.

Мойра во многом отличалась от них. Отличается она от них или нет, напомнил он себе, дело прежде всего.

– Извини. Я смутил тебя?

– Нет, – тихо ответила она. – Теперь нет.

Кортес улыбнулся ей.

– А теперь ты достаточно проголодалась?

– Да.

– Это хорошо.

Кортес встал, принёс махровые халаты, висевшие на внутренней стороне двери, ведущей в ванную комнату. Обслуживание в отеле было превосходным. Пока официант вкатывал в гостиную их ужин. Мойра оставалась в спальне, Кортес открыл дверь, как только официант ушёл.

– Ты сделала из меня бесчестного человека. Официант так подозрительно посмотрел на меня.

Она рассмеялась.

– А ты знаешь, сколько лет прошло с тех пор, как мне приходилось прятаться в другой комнате?

– К тому же ты заказала слишком мало. Неужели можно насытиться ложкой салата?

– Если я растолстею, ты бросишь меня.

– Там, откуда я приехал, не считают у женщин ребра, – ответил Кортес.