– Совсем рядом с камерой расположен вытяжной вентилятор. У нас не принято ставить часового у камеры, где находятся арестованные. Кстати, эти двое были первыми, кого туда поместили, потому что это может быть истолковано как запугивание или что‑то ещё. Короче говоря, в правилах говорится, чтобы мы не делали этого. К тому же на борту фрегата не так много матросов, и нелегко выделить несколько человек для несения караульной службы. Таким образом, дым вытягивало из камеры, и до наступления того вечера никто не заметил запаха. А потом стало уже слишком поздно. Когда их привели в кают‑компанию для допроса, по одному, – об этом тоже говорится в правилах, – они оба выглядели как‑то странно, с остекленевшими глазами. Первый молчал, второй разговорился. Ведь кассета у вас, правда?

– Да, я видел её, – ответил Брайт.

– Значит, вы обратили внимание, что мы ознакомили их с конституционными правами, прочитали прямо с таблички, которая находится у нас на борту, все по закону. Но чтобы повесить их? Это какое‑то безумие, черт побери. Вы понимаете, это настоящее безумие. Мы никого не вешаем, просто не можем даже мысли допустить. Я не знаю, разрешалось ли когда прибегать к таким мерам.

– Насколько мне известно, последний раз такое случилось в 1843 году, заметил капитан. – Военно‑морская академия находится в Аннаполисе именно по той причине, что несколько человек были повешены на корабле ВМФ США «Сомерс». Один из повешенных оказался сыном министра обороны. Предполагается, что на борту корабля была попытка мятежа, но шум из‑за всего этого поднялся немалый. С тех пор не вешаем людей. – На лице Уэгенера появилась кривая улыбка. – Я служу в береговой охране очень давно, но не припомню ничего подобного.

– Знаете, мы даже не можем организовать суд военного трибунала, – добавил помощник капитана. – Я имею в виду, своими силами. Наставление по военносудебному производству весит фунтов десять. Господи, для этого нужен судья, настоящие адвокаты и тому подобное. Я прослужил почти девять лет и никогда не видел военного трибунала – только во время практических занятий по военному праву в Академии. На борту корабля можно только рассматривать проступки членов команды, и это прерогатива капитана. Впрочем, и такое случается редко.

– А ведь это было бы совсем неплохо. Я с удовольствием повесил бы обоих мерзавцев, – произнёс Уэгенер. Мюррея поразило, насколько умно и странно прозвучала эта фраза. Он даже почувствовал жалость к Брайту, у которого, по‑видимому, никогда не было подобных случаев. В этом смысле Мюррей был благодарен судьбе за то время, что он провёл в Лондоне в качестве юридического советника. Теперь он разбирался в политике лучше большинства сотрудников ФБР.

– Вот как?

– Когда я был совсем маленьким, было принято вешать убийц. Я вырос в Канзасе. И знаете – убийств в то время почти не было. Конечно, сейчас мы слишком цивилизованы для этого, а потому убийства происходят каждый день. Цивилизованы, – фыркнул Уэгенер. – Помощник, а пиратов вешали таким образом?

– По‑моему, нет. Команду капитана Чёрная Борода судили в Уилльямсбурге, не приходилось бывать там? – старое здание суда расположено в туристской части города. Припоминаю, что их действительно повесили на том месте, где сейчас находится гостиница «Холидей Инн». А капитана Кидда увезли в Англию и повесили там, правда? Точно, у них было место, которое называлось Скамьёй Приговорённых или как‑то вроде этого. Нет, не думаю, что когда‑нибудь казни совершались на борту корабля, даже в старое время. И уж, конечно, мы не делаем ничего подобного. Господи, что за сказка.

– Значит, никого не вешали, – произнёс Мюррей не в виде вопроса, а в виде утверждения.