И снова Майк принялся ходить взад-вперед.

– Твой приятель Микки Даймонд заполучил новую статью на свою «стену позора». – Репортер «Пост» оклеил стены в кабинете своими статьями, что попали на первую полосу. – По радио это уже называют «Смертоубийством на Десятой авеню». Не удивлюсь, если фото той бедной девушки появится во всех желтых изданиях. Какая глупая смерть – ей всего лишь не повезло. Этот тип просто монстр какой-то.

Прошло уже четыре часа с начала операции Мерсера. У нас с Майком заканчивались отвлеченные темы для разговора. Каждые полчаса приходили новые полицейские – утешить, помолиться, предложить свою кровь или любую иную помощь. Начальник полиции и мэр тоже внесли свою лепту – дали интервью в коридоре больницы, призвав жителей Нью-Йорка молиться за Мерсера. После чего уехали.

Когда двое мужчин в зеленых халатах, заляпанных кровью посильнее моего костюма, вошли в комнату с улыбками, Майк обнял меня, прежде чем они заговорили:

– Ваш напарник будет жить, – заверил один из хирургов, – он только…

– Черт! Что же вы так долго молчали? – воскликнул Майк. – Мы хотели бы пройти к нему, – и он зашагал к двери, не дослушав хирурга. Я знала, что Майк сдерживает слезы и не хочет, чтобы я это видела.

– Мистер Уоллес все еще в реанимации. Он пробудет там несколько часов. Потом его переведут в палату интенсивной терапии, тогда вы сможете его навестить.

Майк, не оборачиваясь, крикнул мне из коридора, что пойдет звонить отцу Мерсера, сообщит ему хорошую новость.

– Меня зовут Алекс Купер. Я была вместе с детективом, когда его ранили. Что с ним было?

– Пуля прошла в полудюйме от сердца. Застряла в кости прямо над ним. Но открылось сильное внутреннее кровотечение – а это очень опасно. Сейчас мы привели его в порядок, но следующие несколько часов станут решающими. – Врач посмотрел на часы. – Сейчас почти четыре. Сходите пообедать. А о вашем приятеле позаботятся медсестры.

– Мы еще побудем тут, доктор. Видите ли, мы должны увидеть Мерсера.

Мы с Майком никуда не собирались уходить до этого момента.

Я поблагодарила врачей, и они ушли, оставив меня одну. Я опустилась в кресло, закрыла лицо руками и вспомнила все свои обещания господу за последние несколько часов о том, какие добрые дела я совершу, лишь бы Мерсер выжил. Все тело ныло, и я попыталась отвлечься, представив, что было бы, не пойди мы с Мерсером в галерею. Затылок ломило невыносимо, и кровь стучала в висках, напоминая звук выстрелов. Я даже представить не могла ту боль, что испытал Мерсер, когда пуля пронзила ему грудь.

Я открыла бумажный пакет, достала сотовый и набрала номер Баттальи. Нарвавшись на автоответчик, я вздохнула с облегчением. Мне не нужна головомойка, поэтому я сообщила ему хорошую новость про Мерсера и добавила, что на ночь останусь у знакомых.

У Джейка был забронирован билет на семичасовой рейс обратно в «Ла Гуардия», этот заказ я сделала сама пару дней назад. Я не смогла дозвониться ему на Виньярд, поэтому оставила сообщение на автоответчике и там, и у себя дома, рассказав про стрельбу и попросив приютить меня на время.

Майк вернулся минут через пятнадцать, принес нам кофе и себе сандвич:

– Хочешь, поделюсь?

– Нет, спасибо, – желудок отказывался принимать пищу. – Извини, что наорала на тебя по телефону в пятницу.

Аппетит Майка напрямую зависел от его настроения. Он широко раскрыл рот и целиком запихнул туда край гигантского бутерброда с ветчиной паштетом, салатом, помидорами и луком. Жуя, он пробормотал что-то вроде: «Забей».

– Я знаю, что на язык ты не воздержанна, блондиночка, – добавил он, когда тщательно прожевал три первых куска.