Коттштадтские виверны под командованием майора Бенедиче атаковали, захватили и удержали километровый участок огневой траншеи, а затем с боями пробились вглубь по соединительным окопам, чтобы обезвредить окопавшуюся артиллерию. К югу от них бригада драгун из Миттель Айэкса, «Седьмой Греннский» или «Пронзатели», сделала то же самое. А затем они попытались вывести из игры орудия, уничтожив их боеприпасы. Девяносто три человека сгорели заживо, когда полыхнула взрывоопасная свалка, проделавшая в земле дыру диаметром двести метров. Уцелевшие вместе с изрядным количеством Виверн впоследствии погибли в облаках ядовитого газа, повалившего из ниш для боеприпасов, повреждённых взрывом.

Всё это время, находясь далеко позади, супер-осадные орудия шадикцев продолжали обстрел. Их огромные снаряды пробили защитные экраны на линии Пейнфорк и уничтожили склад боеприпасов, командный бункер, девятнадцать артиллерийских станций (в том числе пять тяжёлых стационарных гаубиц), лазарет сектора и резервную траншею, полную молодых призывников из Фичуа, которые думали, что им удалось в эту ночь избежать боя.

Некоторые из массивных снарядов долетели даже до самого Пейнфорка. Усадебный дом был разрушен; погребальная часовня, два кафе и целая улица, где были расквартированы крассианские солдаты превратились в скотобойню.

Несмотря на колоссальные потери, наступление Альянса не потеряло темп ни той ночью, ни на следующий день. Линтор-Сьюк, решивший добиваться победы, которую он уже видел у себя в руках, задействовал всё больше и больше войск, пока на четвертый день окончательно не выдохся, признав поражение.

Но для миссии Гаунта всё это пока находилось в будущем. К полуночи первых суток наступления они на целый километр продвинулись за границу Шадика, уходя вглубь по траншее снабжения.

Позади них, на шадикском фронте, разразился ад, озарявший небо и заполнявший дымом долину.

Но они безмолвно и безжалостно продвигались в сердце укреплений противника.

Над ними зажёгся свет мертвецов, холодный и бледный. Потом ещё. Рёв битвы был далёким и приглушённым. Они только что зарезали двенадцать шадикских пехотинцев в пятой за ночь стычке. Первый пока не понёс потерь, но Гаунт задавался вопросом, сколько ещё они смогут орудовать одними лишь клинками.

Грохот осадных орудий теперь был оглушительным, хотя до них по-прежнему оставалось ещё несколько километров. Но теперь земля дрожала не от взрывавшихся снарядов, а от самих выстрелов.

— Я бы сказал, что там как минимум шесть орудий, — сообщил Мколл Гаунту. — Я считал вспышки и ритм.

— Семь, — поправил Бонин. — Определенно, их семь.

— Ну, если Бонин говорит семь, значит семь, — согласился Мколл. — У него слух острый на такие вещи.

— Как далеко? — спросил Гаунт.

— Ну, не похоже, что мы не сумеем их найти, — сказал Мколл, ткнув пальцем в сторону пылающих зарниц, освещавших северо-восточное небо.

— Разумеется, — сказал Гаунт, — но как насчёт точности? Сколько до них?

— Два, может, три километра.

Гаунт вздохнул и огляделся. Система траншей снабжения, в которой они находились, была тёмной и тихой.

Все были стянуты на фронт.

Если время от времени кто-то из шадикцев и появлялся, то лишь для того, чтобы оказаться зарезанным Призраками по-тихой.