И Ларкин, и Гутес посмотрели на Каффрана и покинули кухню только тогда, когда он кивнул.

Туман снаружи стал ещё гуще, заслоняя восходящее солнце. Ветра не было, и в воздухе стоял запах дождя. Они всё ещё не совсем оправились от прошедшей бури.

Ларкин и Гутес спешили к лужайке сзади дома, прибираясь вдоль стены сада. Их ботинки и штаны промокли от росы, обильно лежавшей на высоких травах.

Было ужасно спокойно и тихо. Лишь время от времени из леса раздавались крики птиц. Они подошли к полуразрушенным заросшим сараям на краю участка и присели, глядя в сторону деревьев. Клубившийся туман порой создавал мимолётные фигуры, которые держали обоих в напряжении, но кроме тумана там ничего не было.

— Это ведь ты вынул схему, не так ли? — медленно проговорил Гутес.

— Что? — тон Ларкина был резким. Ему казалось, будто череп раскололся под ударом Куу, и он уже ощущал предвестники очередного приступа мигрени.

— Схему из вокса Рерваля. Ты взял её, не так ли? Я видел, как ты обращался с набором инструментов. Ты единственный, кроме самого Рерваля, у кого есть подобные навыки.

— Пит, учитывая то, насколько тупым ты привык казаться остальным, на самом деле ты здорово соображаешь.

Гутес осклабился. Он снова всматривался в лес.

— Зачем ты это сделал, Ларкс? — спросил он после паузы.

— Я… — Ларкин заколебался. — Я хотел убедиться, что мы на время остались одни.

— О, — выдохнул Гутес, — что ж, я думаю… может, нам снова нужен наш вокс? Полагаю, мы достаточно долго пробыли одни.

— Да уж, — согласился Ларкин.

— Вернёшь её?

— Да.

— Я ничего не скажу, Ларкс.

— Спасибо, Пит.

Час прошёл медленно и напряжённо. Начался дождь, сначала слабый, а затем усилился. Несмотря на дождь, туман никуда не делся. Свет потускнел, когда стало пасмурно, и раннее утро казалось сырыми сумерками.

В бусинах так и не появилось сигнала. Каффран начал думать, не показалось ли ему тогда.

Полностью экипированные и мобилизованные, члены группы заняли свои места, готовясь оборонять заднюю часть особняка. Каффран устроился в теплице, в одной из самых западных построек, выходящих на задний двор, с хорошим углом обзора лужайки за домом и приличным видом на сад позади кладовой. Они вместе с Рервалем укрепили теплицу с помощью ящиков, мешков с землёй и частей старой железной кровати, которую они нашли на костровище.

Они осторожно выбили последнюю из стеклянных панелей.

К востоку от него, напротив входа во двор, Куу залёг в конце длинной баррикады, которую Мюрил и Ларкин построили из брёвен забора и гофрированных железных листов. Им пришлось демонтировать несколько навесов, чтобы разобрать их на материал.

Рерваль располагался дальше по ходу той же баррикады, сгорбившись в углу, который она образовала с каменной стеной старого угольного сарая.

Бростин сидел на стуле за полуоткрытой дверью кухни, сопло его огнемёта лежало у него на коленях, а баллоны стояли рядом. Он проверял энергоячейки двух лазерных пистолетов – своего и Фейгофа, – которые он носил как табельное оружие. Фейгор, выбрав лазган, стоял в нескольких метрах от главного окна кухни. Толстая стена отделяла его от Гутеса, который находился в столовой, засев у заднего окна, которое выходило на сарай с углём и живую изгородь дренажной канавы. Ларкин занял место на втором этаже, над ними, выбрав окно спальни в качестве огневой точки.

Мюрил, настаивая на том, что она вот-вот станет скаутом, расположилась на дальнем конце лужайки, в заброшенных сараях у края садовой стены. Она стояла на коленях, совершенно неподвижно глядя на деревья.