— Есть, сэр!

Гаунт посмотрел на Баззеля. — Мои Призраки будут сражаться до последнего: сильнее, храбрее и упорнее любых солдат, которых вы когда-либо видели. Но я не собираюсь смотреть на то, как они будут медленно подыхать в мясорубке окопной войны. У них есть определённые навыки, и я намерен предоставить им возможность ими воспользоваться.

Баззель дружелюбно улыбнулся. — Уверен, что верховный главнокомандующий понимает это, сэр, — сказал он.

Поезд замедлился. Гаунт увидел, что ландшафт снаружи начал меняться. Растительность выглядела серой и болезненной, большинство сельскохозяйственных угодий превратилось в рыхлую коричневую трясину. Лесопосадки вырубались, оставляя акры мертвых пней, напоминающие плохо спланированное кладбище. Они миновали по крайней мере одну бригаду лесорубов, очищающих от насаждений склон холма. Их огромный чернёный комбайн, рассыпая искры, выплёвывал древесную массу в облачное небо. Дороги были заполнены потрёпанными машинами и тяжёлыми повозками, запряжёнными волами и гиппинами.

Поселения были неухоженными и заброшенными, окна в домах наглухо закрыты ставнями и заколочены. В некоторых, с восточной окраины, были устроены земляные валы или надолбы. Каждый пятый посёлок "украшала" стальная мачта генератора щита, торчавшая из его середины. Кроме мачт и автомобилей, не было никаких других признаков использования металла в повседневной жизни.

Они проехали через одну деревню, где звучали колокола и горны. Западный ветер приносил не только дождь, но и слабый желтоватый дым. Жители ходили по улицам в брезентовых масках и респираторах.

Эшелон с лязгом катился через перевалочные пункты – палаточные городки, организованные, чтобы справиться с потоком раненых с передовой. По оценке Гаунта, они всё ещё находились более чем в сотне километров от линии фронта. Война была такой давней, такой хронической, что разлилась так далеко.

Он чувствовал её запах. У войны есть свой запах. Это не запах фуцелина или прометия, воды или грязи, крови или взрытой почвы, это не запах нечистот и даже не тошнотворная вонь разложения и самой смерти. Хотя все эти запахи витали в воздухе.

У войны был металлический привкус. С лёгкостью можно было его выделить из всех. Минеральный запах, легко отличимый от множества вторичных запахов, которые издаёт война. Запах стали и ненависти. Резкий, отталкивающий, повсеместный.

Гаунт чувствовал его на Бальгауте, Вольтеманде, Калигуле, Фортис Бинари, Буцефалоне, Монтаксе, Вергхасте, Хагии, Фантине и всех остальных. Этот неистребимый аромат чистой войны, скрывающийся за душными, но более понятными запахами, сопровождавшими любые человеческие конфликты.

Это будет трудно. Айэкс Кардинал дорого им обойдётся. Это витало в воздухе.

Война. Она уже ждёт их. Старая, тяжёлая и непредсказуемая, словно коварный бессмертный зверь. Готовый наброситься

И убить.

ГЛАВА 2. Раненная река.

«От Бассина до Серонны сельская долина неизменно влечёт посетителей, и в благоприятный сезон может предложить путнику: старые приходские церкви, кафе, гостиницы, а также простые пешеходные прогулки по тихим тропинкам в безмятежных краях по берегам реки».

— Туристический путеводитель Фьюбера по Миттель Айэксу, Издание 720 года.

Насколько хватало глаз, земля была усеяна старыми залитыми дождем воронками от снарядов. Рябая поверхность стала похожа на изрытую кратерами корку мёртвой луны. Влажная почва была зеленовато-серой, а воронки — тёмно-изумрудными или чёрными, хотя жижа в некоторых из них подёрнулась пенистой белой дрянью. Казалось, тут не осталось ни одного объекта выше человеческого плеча. Из грязи торчали редкие палки — случайные истерзанные останки деревьев, железные колья, дуги, и мотки колючей проволоки.