– Что было дальше?

– Дальше я дождался, когда вынесут труп, произведут осмотр, снимут показания…

– Снимают пиджак, показания берут. Рассчитались с ростовщиком?

– Да.

– Павел больше не должен?

– Нет.

– Что было потом?

Казалось, Полянский не услышал. Глядя на носки своих ботинок, он беспрестанно кивал, словно у него был нервный тик, и жадно втягивал дым.

– Потом я купил вина. Такого, как пил Павел. И сильно напился.

– Я не об этом. Кассета где? Ее‑то вы не продали.

– Нет.

– Так где же она?

– Ее забрали.

– Кто, черт возьми?! – вывел его из прострации Евгений. – Кто?! Что вы резину тянете. Полянский?! Все равно ведь скажете!.. Ну?!.

Последовало минутное молчание.

– Вы можете дать мне гарантию… – начал было Полянский.

– Могу! – перебил его Евгений. – Я дам вам гарантию, что отпущу вас живым и даже не набью морду. Разумеется, если вы будете отвечать на мои вопросы вразумительно и быстро. Кому вы отдали кассету?

– Нелли, – шевельнул губами Полянский.

– Кому?!

– Нелли Грошевской.

– Зачем?

– Она позвонила мне и сказала, что если я не отдам кассету, то она скажет… кому следует, что я похитил камеру. Я сказал, что камеры не похищал, но она, оказывается, видела ее поздно вечером у Павла и знала, что утром милиция ее не нашла.

– Она что же, читала протокол осмотра? – вслух подумал Евгений.

– Я не стал выяснять. В том положении, в каком оказался я, не выбирают.

– Что было на кассете?

Полянский пожал плечами:

– Ничего, на мой взгляд, особенного. Париж, провинция… забыл…

– Аньер?

– Вроде. Виды: улицы, дома, машины, ограды, Эйфелева башня, собор Нотр‑Дам, Лувр. Павел, его друг, жена друга – на улицах, за столом. Потом – Москва, вы с «президентом»… Алевтина Васильевна в комнате Павла, у нас… И в конце, наверно, то, что снял я.

– Почему «наверно»?

– Потому что я не видел. Где мне было просматривать? Марина весь день сидела дома.

– Вы что‑нибудь слышали в ночь убийства?

– Вы уже спрашивали об этом. Я спал. Ничего не слышал.

– Но накануне же вы слышали, как стучала портативная машинка? – в том, что «диск‑жокей» чего‑то недоговаривает, Евгений был уверен. – Не вы ли, случайно, провели убийцу в комнату Павла?

– Я?! Убийцу?! Вы что, сумасшедший?!

– Трудно поверить, что он вошел сам. Это в три‑то часа ночи? Павел впустил незнакомого человека и не поднял шума?.. Значит, либо это был знакомый, либо Павел оказывал сопротивление, и тогда вы не могли ничего не слышать: звукоизоляция в общежитии плохая.

– Но почему я? У Павла было много других знакомых.

– Например?

– Да все общежитие!

Оставалось либо прибегнуть к шантажу, либо взять его «на пушку»; можно было отвесить пару тумаков, и тогда он рассказал бы обо всем в стихах.

– Что ж, – вздохнул Евгений и встал. – Будем опрашивать все общежитие. И искать ростовщика. Могу вам железно пообещать, Полянский: я его найду. И если окажется, что вы заняли для Павла сумму меньшую, чем выручили за камеру…

– Зачем?! Зачем вам это нужно?! – плаксиво заговорил «диск‑жокей».