– Не болтай, ты – состоявшаяся.

Валерия искренне рассмеялась.

– На эту тему мы при встрече поговорим, давай дальше!

– У Льва с собой был маленький диктофон «сони», он оставил его Павлу, когда Ветлугин вышел. А сам попрощался под предлогом того, что в неположенном месте припарковал машину, и ушел, чтобы, по просьбе Павла, снять его на пленку, когда они будут выходить… Говорит, что снял.

– Снял, снял, я эту пленку видел, она у меня. Он, что же, не знает, о чем они говорили?

– Лев присутствовал при начале разговора. Вот что мне рассказал он… Нелли – это девушка Павла, насколько я поняла с его слов, – оказалась не родной дочерью этого Ветлугина. Он женился на ее матери в семьдесят пятом году, когда Нелли было два года, и удочерил ее. Мать ее раньше жила в Казани, потом переехала в Набережные Челны. Ветлугин на десять лет старше, до этого успел побывать в ссылке и в психушке, его бросила первая жена. Потом, по его словам, мать Нелли стала пить. Я думаю, что пили они вместе. Допились до того, что в один прекрасный день она попала под поезд. Это было в семьдесят девятом году… Дальше Лев ничего не знает, потому что Ветлугин заплакал и ушел, а Павел в это время попросил Льва выйти и снять их с Ветлугиным… Потом Павел якобы ничего ему не рассказывал, только сказал, что собирается после Парижа поехать в Казань…

– В Казань?

– Да, в Казань… Слушай дальше. Может, я сделала что‑то не то, но я подумала, что тебе этой слезоточивой истории будет недостаточно, поскольку ты же не драматург…

– Ты встречалась с Ветлугиным? – догадался Евгений.

– Да, я была у него и только что вернулась. В изрядном подпитии, потому что иначе из него было ничего не вытащить. Так что ты уж извини…

– Извиняю! Говори!

– Спасибо. Так… после смерти этой Сони…

– Чьей, чьей смерти?

«Сони Маликовой… Это жену Ветлугина так звали, мать Нелли… Она танцевала в кордебалете Казанского театра. Сам Ветлугин разоткровенничался и сказал, что она вовсе не попала, а бросилась под поезд, но я думаю, что он себя накачал – не проверишь… После ее смерти он рванул в Москву за какой‑то престарелой француженкой, я видела ее фотографию, ей тогда было пятьдесят восемь лет, звали Мишель Яновски, польского происхождения… Нелли забрали с его согласия в детский дом в Набережных Челнах. Дальше понятно, да? Он женился на этой страхолюдине Мишель, она вывезла его сюда, но здесь таких драматургов – как собак нерезаных, пруд пруди. Мишель умерла в прошлом году в возрасте семидесяти четырех лет. Он остался один, без средств к существованию, сдает унаследованный от жены особняк, сам живет в маленькой комнатке на первом этаже в Исси‑ле‑Мулино, это на окраине – Сен‑Жан, 123. Говорит, в прошлом году пытался отыскать Нелли, нашел, написал ей покаянное письмо. Звал к себе, но получил открытку, в которой она требует забыть о ее существовании…

– Он не говорил, кто настоящий отец Нелли?

– Какой‑то проходимец, которого Ветлугин называет не иначе как «розовощеким комсомольцем». Когда‑то он якобы ругал его пьесы на худсовете молодежного театра в Казани, куда входил от горкома комсомола, еще в шестидесятые годы…

– Фамилия?!

– Гридин. Дает это тебе что‑нибудь?.. Алло, Женя?.. Женя, ты меня слышишь?.. Алло!.. Алло!..

Часть третья

БРОСОК РЫСИ

«Бывали хуже времена,

Но не было подлей».

Н.А.Некрасов

Глава одиннадцатая

1

Сведений о покушении губернатор распорядился не давать, справедливо полагая, что в трактовке прессы покушение прозвучит как очередная фальсификация, на что, возможно, и рассчитывают организаторы.