– Ничего так ничего, Николай, – весело сказал Гридин, садясь в «ЗИЛ». – Пугают. А мне не страшно. Убийца Кеннеди ушел, а убийца Гридина и подавно уйдет. Так что поезжай домой, отдохни как следует.

– Чему вы радуетесь, не пойму? – невольно улыбнулся Ставров, захлопнув за ним дверцу.

– Тому, что куклу подстрелили, – подмигнул губернатор. – Теперь командовать парадом буду я!..

Завтракал Константин Григорьевич в буфете, чего не делал никогда прежде. Домой ехать не хотелось: не хотелось объясняться с Диной, смотреть в ее красные опухшие глаза, извиняться или отмалчиваться.

В девять часов в кабинет вошли Дворцов и Давыдов, через пять минут – Хализев, все скорбно молчали и пожимали Гридину руку, совсем не так, как это делают при встрече, но как выражают сочувствие родственникам усопших.

– Что приуныли? – улыбнулся Гридин. – Знаю, что перевернули город вверх дном. Теперь поставьте все с головы на ноги и отдыхайте.

В кабинет ворвался заполошенный Астраханов, как будто стреляли в него. Поцокал языком, потряс руку губернатора, всем своим видом подчеркивая озабоченность и непричастность к происшедшему.

– Скоро мы будем поздравлять вас с законным, так сказать, избранием, Анатолий Сергеевич, – ответил на рукопожатие губернатор.

Астраханов застыл как заколдованный, напряг извилины. Вскинул голову Хализев.

– То есть?

– То есть я решил снять свою кандидатуру. И завтра объявлю об этом в прямом эфире. Если до завтра меня, конечно, не укокошат.

Все подавленно молчали.

– Не нужно делать вид, что вы ничего не понимаете, господа. Все вы понимаете прекрасно. Можете считать, что предупреждение я понял, сдрейфил и спрятался в кусты. А теперь попрошу меня оставить. Я должен связаться с Президентом.

Никакой реакции не последовало.

– Что‑нибудь не понятно? – беззлобно спросил Гридин. – Или на то, чтобы выставить подчиненных за дверь, у меня уже тоже нет права?

Все прекрасно понимали, что влечет за собою его отставка. Ни Берлинский, ни Астраханов не наберут и четверти голосов.

– Чего вы хотите? – впервые за двадцать пять лет знакомства обратился к нему Хализев на «вы». – Что происходит?

– Хочу покоя. А происходит то, что должно было произойти. Рано или поздно. Лучше рано. Не так ли?

– Может быть, прежде чем принимать столь ответственное решение, стоит посоветоваться? – вытер платком испарину Астраханов.

– О чем? Как остановить разграбление губернии и при этом избежать пули в лоб?.. Когда мы решили сделать Приморск сильным, экономически развитым регионом, разве мы подразумевали легализацию преступности? Разве перепрофилирование «Сульфата» предусматривало переработку коки? Или строительство нефтеперегонного – махинации с бензином через подставную фирму?.. А, Аркадий Давыдович?

Хализев сверкнул глазами:

– То и другое уже в прошлом. Вашими указами.

– Не слишком ли высока плата за указы? Ликвидация подпольного цеха повлекла первую попытку моего устранения; запрещение деятельности перекупочной конторы – вторую. Трое от одной спички не прикуривают. Может, лучше не искушать судьбу?

– Вы говорите таким тоном, будто подозреваете в организации покушения кого‑то из нас.