– Триста граммов «подземной» колбасы и полбуханки «бородинского».

– Како‑ой колбасы?

– «Шахтерской».

– А почему «подземной‑то»? – рассмеявшись, выбила она чек.

– А почему «шахтерской»?..

Выйдя из магазина, он перешел на противоположную сторону улицы и нырнул в парикмахерскую, откуда также был виден «москвич». К счастью, здесь оказалась очередь – расходы на стрижку и бритье бюджетом не предусматривались. Изредка поглядывая на машину, похожую на голову больного стригущим лишаем, Евгений просидел в парикмахерской минут двадцать. Никто к «москвичу», не подходил, на обозреваемом отрезке улицы подолгу не задерживался. Обругав чудака Кравцова, весьма странным образом проявлявшего заботу о продлении его жизни, он покинул наблюдательный пункт и, не таясь, отправился в гостиницу.

«Старший следователь горпрокуратуры Ленциус ведет это дело, – сказал Кравцов. – Копия протокола осмотра у него…» Означали ли эти слова, что нужно побеседовать с Ленциусом? Или в них зашифрована причина отставки Кравцова?

«… а прокурор Федин – первый рэкетир и мафиозник», – неожиданно возник перед глазами Евгения вахтер Битник.

Навстречу прошла женщина с кавказской овчаркой на поводке. Мысли Евгения мгновенно переключились на Валерию и Шерифа; тоска по этим родным существам нахлынула с такой неожиданной силой, что и Кравцов, и наверняка не имевшая на самом деле места слежка, да и само убийство, за которое он ухватился как за спасение от этой неизбывной тоски и чувства вины за предательский свой отъезд, показались ничтожными, и Евгений в который уже раз был вынужден признать, что ни за пьянку, ни за работу, ни за искусственно воздвигаемые на пути барьеры не спрятаться, дальше Приморска не убежать.

– Яичницу есть будете? – спросила хозяйка, едва он появился в гостинице.

– А картошечки «в мундире» слабо отварить?

На ее лице отразилось удивление.

– Ладно. Отварю.

– Что‑то у вас в городе милиции многовато, Мария Трофимовна? Может, у них тут всероссийский слет по борьбе с собственными недостатками?

– Как обычно, – отвечала хозяйка, составляя на раздаточный столик посуду. – Свободная зона.

– Разве зона может быть свободной?..

Красное солнце нижним краем уже коснулось спокойного моря. За стеной объявился сосед – скрипнула кровать, послышались шаги. Работала радиоточка. «В 1994 году были внесены изменения в Уголовный кодекс Российской Федерации, направленные на расширение понятия террористического акта. До этого в Уголовном кодексе сущность террористического акта понималась только как убийство государственного или общественного деятеля или представителя власти по политическим мотивам…» – монотонно просвещал слушателей голос.

Евгений достал из сумки охотничий нож с широким полированным лезвием, нарезал хлеб и колбасу. Потом откупорил бутылку «Смирновской», предназначавшуюся Битнику, наполнил пробку.

– За вас, ребята, – произнес он шепотом, подразумевая Валерию и Шерифа, и выпил.

Шум моря действовал успокаивающе. Ни о чем плохом думать не хотелось.

«Статья 213‑я, принятая в качестве дополнения в Уголовный кодекс, значительно расширяет толкование террористического акта…»

«И охота ему слушать всякую дребедень!» – подумал Евгений о соседе и прилег в ожидании картошки.

Глава четвертая

1

Алевтину Васильевну он нашел на поселковом кладбище у могилы сына. Она сидела на опрокинутом ведре и смотрела на размокшую под дождем фотокарточку, наскоро прикрепленную к деревянной тумбе.