«Вот и свиделись, попутчик, – мысленно поздоровался он с Павлом, весело глядевшим с фотокарточки. – Кажется, ты меня приглашал?»

Алевтина Васильевна повернула к нему нестарое еще лицо с темными кругами под глазами и горестными складками у губ.

– Здравствуйте, Алевтина Васильевна, – негромко произнес Евгений.

Она прищурилась, словно хотела узнать в нем знакомого.

– Женя? – сказала вдруг. – Паша был бы рад видеть вас.

В первую секунду он решил, что ослышался.

– Помогите мне, пожалуйста, встать, – попросила она, протянув к нему руки. – Я сижу тут уже часа три, ноги онемели, и продрогла совсем.

Евгений подставил локоть, давая ей возможность опереться. Постояли минуты три молча. Зубы женщины дробно стучали.

– Пойдемте домой, – осторожно предложил Евгений. – Вам болеть ни к чему.

– И то правда, Женя, – вздохнула она. – Некому будет лекарства подать.

Он взял ее под руку, и они медленно побрели по песчаной аллейке к рыбацкому поселку.

– Откуда вы меня знаете, Алевтина Васильевна? – все еще не веря услышанному из ее уст имени, спросил Евгений.

– Ну как же, Паша показывал мне фильм о своей поездке во Францию. А там в конце – вы с ним. Кажется, в Измайловском парке. – Она грустно улыбнулась: – Пьяненькие оба.

В отношении Павла слово «пьяненькие», может быть, и было применимо. Что же касается Евгения, то он, видимо, заложил за воротник основательно: небольшая видеокамера, не то купленная Павлом в Париже, не то подаренная кем‑то, только сейчас всплыла в его памяти. Они мотались по Москве, и Евгений сам снимал Павла возле университета и на вокзале, кажется… Как же она называлась‑то?.. Как?.. Не придал этому значения, не все ли равно?.. Как‑то на С… Компактная, красивая камера размером с книгу… «Суп…» Да, забыл!..

– Я хотела дать вам телеграмму, но адреса не нашла.

В верхушках сосен шумел ветер, с моря долетали грустные гудки теплоходов.

Сутеево начиналось почти сразу за кладбищенской оградой. Полсотни домов прилепилось к самому берегу, обустроенном рыболовецкой артелью: перевернутые, похожие на больших моллюсков, выброшенных на берег штормом, шаланды; навес с прошлогодними обрывками снастей; ржавая, наполовину вытащенная из воды баржа.

– А я эту кассету не видел, – нарушил Евгений затянувшееся молчание.

– Какую?

– Ту, где мы с Павлом.

– Ах да. Жаль. Я просила следователя отдать ее мне.

– И что же?

– Он сказал, что кассеты в списке изъятых вещей нет.

– Вот как?

Она безнадежно махнула рукой:

– Господь с ними со всеми. Мне ничего не нужно.

– Зло должно быть наказано, Алевтина Васильевна.

– Паша не был мстительным.

– Не из мести. Если они уверуют в свою безнаказанность завтра рядом с Павлом ляжет другой.

– Думаете, там об этом не знают?

– Там об этом просто не думают.

Двор Козловых был основательно запущен. Оба строения – дом да сарай с пристроенной когда‑то верандой – нуждались в капитальном ремонте. Хозяйка наклонилась, достала из‑под резинового коврика ключ, оставлять который уже было не для кого, разве чтобы не носить с собою и ненароком не потерять.