ОНИ: Терпеливые Преследователи, с длинными тонкими носами, которые принюхивались, – Целеустремленные Ищейки, чьи красные языки были высунуты, – Обвинители, чьи дрожащие пальцы подергивались и указывали все настойчивее, по мере того как они подходили ближе. Их руки были как лозы для отыскивания воды, а пальцы – как ореховые ветви, чующие воду. За исключением того, что они чувствовали не воду, а кровь. Нацистскую кровь!

Из кобуры на разодранном черном кожаном ремне, обрывки которого опоясывали его, Криппнер вытащил свой “люгер”. Пистолет придал ему силы и способность злиться. Он стал выше, когда его злость вылилась в ярость. Он прицелился, взвел курок и, выпуская всю обойму, смотрел, как они падали, а их принюхивающиеся носы сплющивались, трепещущие языки затихали, указующие пальцы ломались на ставших вялыми кистях рук, и видел, как другие наступали, чтобы занять их места! Он не мог убить всех! Его пистолет выпал из ослабевших пальцев.

Криппнер обнаружил, что в ужасе кричит в эти жуткие обвиняющие большеглазые лица.

– Почему я? А как же Герберт, который теперь банкир в нашей возлюбленной Германии?

Но они только молча качали головами и продолжали указывать на него, медленно приближаясь. Нет, потому что Герберт никогда не был мясником. Он выполнял приказы, но даже худшие враги знали, что он сопротивлялся когда только мог, и никогда не наслаждался казнью. Отто Криппнер отдавал приказы и всегда наслаждался казнью.

– А как же Фредерман? – кричал он. – Он – аптекарь в Падернборне! А Шток, Железный Человек из Рура? Как же они?

Но они все еще качали головами и все еще указывали на него. Пока один из них – маленький человек, маленький еврей со сморщенным личиком и впалыми щеками – не выступил вперед, протянул руку и коснулся Отто Криппнера. Коснулся его так, словно попал рукой в навоз или сунул в серную кислоту. Словно он коснулся самого дьявола. И Криппнер вспомнил его. О да, других он мог и забыть, но этого он помнил. Не имя его, не номер, – что значило одно из многих имен или номер – один из многих? Но его затравленное лицо, его агонию, которые ушли вместе с ним из этого мира в иной, – это Криппнер запомнил. Потому что он убил его лично и самым жестоким образом, какой только можно представить.

Теперь круг Обвинителей сжимался вокруг Криппнера, и их дрожащие пальцы уже касались его; он увидел, что эти пальцы вовсе не были настоящими пальцами и что их дрожание было вызвано вибрацией. В них вращались полудюймовые сверла, и там, где они касались его, они бурили его. Его кровь заледенела и начала вытекать из его тела, когда пальцы сверла вошли в его плоть.

Крича, как никогда не кричал ни один человек, Отто Криппнер упал на колени...

* * *

Когда Маас прекратил скулить и начал кричать, Вятт, зажав руками уши, выбежал было из комнаты, но услышал жужжание поддержки Психомеха, выступающей на помощь. Она питала Мааса психической и физической силой, которая тому была необходима, чтобы бороться и победить. И в это же время Вятт вспомнил, какова была его цель здесь. Но, даже потянувшись к выключателю, он понимал, что это было бы не то же самое, как если бы машина просто работала не правильно. Огни внезапно засверкали на панелях там, где Вятт никогда и не предполагал их, вращающиеся бобины недавно установленных автоматических систем начали крутиться и щелкать за своими прозрачными пластиковыми крышками. Заранее запрограммированная точно на этот момент машина погнала свою волну, затопляя экстрасенсорные зоны сознания Мааса силами Бога! Не понимая, что происходит, и в то же время с содроганием осознавая, что происходит что то, к чему он не был готов, – что то крайне ненормальное, – Вятт дрожащими пальцами нашел рубильник, выключающий машину.

* * *

Обновленный раздувшийся надменный Криппнер стоял в кругу Обвинителей и сверкал глазами.