Чтобы путешествовать по острову, они наняли маленький автомобиль. Кених хорошо знал Крит: несколько раз бывал здесь с Томасом Шредером. С точки зрения Гаррисона, обстановка была такой же, как и на Кипре, ему ничего больше и не надо было, как сидеть на террасе прибрежного кафе около моря и есть кебабы, запеченные в пресном тесте, запивая еду дешевым бренди.
Они остановились в Кастолеоне и в первый же день посетили Кносский дворец. С Гаррисона было достаточно туризма. Он настаивал, что на Крите он не турист и больше не может выносить монотонно бубнящих гидов и толпы экскурсантов. К тому же, хотя он ни разу в жизни не был на острове, он довольно много читал об этом месте, поэтому для него здесь оказалось мало нового и странного. Возможно, это было следствием лет, проведенных на Кипре, а может чего то совершенно другого. Как бы то ни было он чувствовал, что в дальнейшем будет лучше просто ехать на машине, избегая все местные достопримечательности, и останавливаться в лежащих в стороне от дороги городках и деревнях, которые большинство туристов обычно обходят стороной.
В полдень третьего дня, когда они в молчании ели темные оливки и пили узо в маленьком ресторанчике с северной стороны у подножья горы Иды, Кених вдруг заговорил.
– У Томаса здесь есть очень хороший Друг. Или был, о, уже десять лет назад! Странно, но я не чувствую, что прошло десять лет с тех пор, как я в последний раз был здесь, – он пожал плечами. – Может быть, он уже умер. Он и тогда был старым.
Гаррисон поднял глаза и, казалось, разглядывал его через свои отражающие, иногда загадочные, линзы.
– О, нет, я так не думаю. Почему бы нам просто не поехать в Ретимнон? – конечно, он не видел выражения лица Кениха, когда произносил эти слова, но определил нечто вроде удивления в его голосе:
– Да, Ретимнон. В заливе Армирас. Но, Ричард, как ты узнал об этом? Гаррисон нахмурился.
– Ничего таинственного, – ответил он, на мгновение заколебавшись. – Должно быть, Томас упоминал его при мне...
– Я не могу поверить этому, Ричард, – медленно произнес Кених.
– Но я уверен в этом! – Гаррисон ответил слишком быстро. – Герхард Кельтнер. Да, определенно.
Кених взял его за локоть и сильно сжал. Его голос был холодным и очень тихим.
– Осторожно, Ричард! Да, ты прав, его имя Кельтнер. Это имя, которое верно или искаженно значится в самых первых строчках розыскных за нацистами во всем мире! Если нам придется встретиться с ним, это может быть совершенно другой человек.
Гаррисон ударил себя по лбу, осознавая внезапную головную боль. Складки неуверенности пробороздили его лоб.
– Да.., конечно, – запинаясь, произнес он. – Никое Караламбоу... – и по мере увеличения головной боли он чувствовал увеличивающееся изумление другого.
– Ричард, – прошептал Кених, – невозможно, чтобы Томас упомянул оба имени этого человека.., одному и тому же липу. Я...
– Моя память действительно... – перебил его Гаррисон, на мгновение задохнувшись и сжимая виски, прежде чем продолжить, – ., удивляет, да?
– Да, удивляет, если это только на самом деле твоя память! Но у тебя болит голова. Забудь на мгновение об этом Караламбоу. Может быть, нам стоит остановиться сегодня здесь, а может, найдем место получше в Маргаритос, а завтра отправимся в Ретимнон?
– Нет, – ответил Гаррисон, стряхивая заботливую руку Кениха. – Нет, со мной все будет в порядке. Давай отправимся в Ретимнон сегодня, прямо сейчас. Я должен знать...
– Что?
– ..Этот Никое Караламбоу действительно тот человек, которого я помню, – он повернул бледное лицо и, казалось, снова посмотрел на Кениха. – Если это так, то откуда я его помню?
* * *
Он оказался тем же самым лицом, но это едва ли отвечало на вопрос Гаррисона. |