«ХОРОШО!» — сказал Губва, зачарованный развитием сна, который спровоцировал.

Фостер посмотрел на Арнотта и рявкнул:

— Хорошо? Что, чёрт возьми, в этом хорошего?

Тот тупо уставился на него. Оба надели наушники.

«НУКАС восемь», — сказал Губва.

— Господи Боже! — прошипел Фостер сквозь стиснутые зубы. — Всё трещит по швам!

Почти автоматически, он и Арнотт нажали двойные кнопки, вводящие закодированные координаты в компьютер для их обработки, наблюдая, как мерцающий, покрытый сетчатым узором встроенный в стол между ними экран оживает, по нему бегут линии красного и синего света, светящиеся цифры, обозначающие время и постоянно меняющиеся результаты вычислений.

Губва был теперь голосом поступающих сигналов. Он написал сценарий хаоса, безумия:

«СЕМЬ СОВЕТСКИХ БОМБАРДИРОВЩИКОВ ПЕРЕХВАЧЕНЫ СИСТЕМОЙ ПРОТИВОРАКЕТНОЙ ОБОРОНЫ И СБИТЫ НАД МАНИТОБОЙ. СПУТНИКИ СООБЩАЮТ О ВОЗРОСШЕЙ АКТИВНОСТИ СТАРТОВЫХ РАКЕТНЫХ ШАХТ В РОССИИ И КОМПЛЕКСОВ УПРАВЛЯЕМЫХ РАКЕТ СРЕДНЕЙ ДАЛЬНОСТИ В ВОСТОЧНОЙ ГЕРМАНИИ.

ФРАНЦУЗСКИЕ СТАРТОВЫЕ ШАХТЫ ВЫВЕДЕНЫ ИЗ СТРОЯ В РЕЗУЛЬТАТЕ ДИВЕРСИИ. ПАРИЖ УНИЧТОЖЕН ЯДЕРНОЙ БОМБОЙ! МЕЖКОНТИНЕНТАЛЬНЫЕ БАЛЛИСТИЧЕСКИЕ РАКЕТЫ ЗАПУЩЕНЫ В СССР! И В США! КРЫЛАТЫЕ РАКЕТЫ ЗАПУЩЕНЫ ПО СССР ИЗ ЕВРОПЫ!!! ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЧАСТЬ ЛОНДОНА УНИЧТОЖЕНА ЯДЕРНОЙ БОМБОЙ!»

— Господи! Иисусе! Боже мой! — снова и снова шептал Фостер.

«НУКАС девять», — сказал Губва.

— Нет! — задохнулся Фостер. — Это всё ошибка! Это должно быть ошибкой! Мы должны были узнать первыми, а не последними. Они там взорвали весь мир — бомбардировщики, межконтинентальные баллистические ракеты, крылатые ракеты — а мы только на НУКАС девять?

Пот капал у него с подбородка, проступал через рубашку на его спине.

В реальности спящий Фостер выбрался из койки и вышел, шатаясь, из своей крошечной каюты.

«НУКАС десять», — сказал Губва.

— Теперь ваша очередь, капитан, — сказал Арнотт, введя последний код в компьютер. Крохотная панель открылись в поверхности стола рядом с правой рукой Фостера. В нише мигала большая красная пусковая кнопка, загоралась-гасла, загоралась-гасла…

— Капитан? — окликнул Арнотт.

«НУКАС десять», — резко сказал Губва.

На мгновение правая рука Фостера зависла над кнопкой, затем он потянулся через стол и схватил Арнота за горло.

— Сон! — пробормотал он. — Сон — кошмар — это — всё — неправда!

«НУКАС десять!» — Губва надавил на разум Фостера.

Но Арнотт уже растворялся, просачиваясь у Фостера между пальцев, очертания его лица и фигуры таяли. И лампочки, и аппаратура ячейки NUCAC расплывались, растекаясь, как плавящийся воск. Фостер просыпался!

Несмотря на все усилия Губвы, чтобы удержать его, человек вырывался. Его положение было слишком кошмарным, абсолютным ночным кошмаром, и он должен…

— Проснуться! — выдохнул Фостер.

«НЕТ!»

— Должен!

Провал! Губва был в ярости. В его сценарий вкралась ошибка. Он недостаточно тщательно его разработал.

Фостер почти проснулся. Его разум был взволнован, взбаламучен, полон ужаса, смятения, и ещё решительности. Мрачной решительности… проснуться! Бесполезен в этом состоянии.