Голубков взглянул на Пастухова:

– У вас есть вопросы, Сергей Сергеевич?

– Да, – ответил Пастух. – Скажите, Алексей Петрович, в крайней ситуации он может решиться на самоубийство?

– Нет.

– Под угрозой ареста он попытается отправить секретные сведения врагу, чтобы осуществить месть? Снова размышление над непростым вопросом.

– Нет.

– Почему?

– Получится, что кто‑то попользовался им на даровщинку. Поэтому – нет.

Пастухов покивал головой:

– Меня выгнали из армии, Алексей Петрович, вы были правы, – ровным голосом проговорил Пастухов. – Я рядовой запаса.

У младшего Дудчика достало сил на иронию:

– Золотого запаса страны, – криво улыбнувшись, произнес он. – Тем более завидую тебе.

* * *

В машине по дороге к управлению Голубков спросил у Пастухова:

– Что с тобой, Сергей? Сдается, что‑то не дает тебе покоя, нет?

Пастухов рассудительно ответил:

– После этого разговора у меня крутится мысль: не попытается ли Дудчик связаться с дочкой через тот же компьютер, как только ему представится случай?

Голубков, который спрашивал, в общем‑то, совсем о другом, хмыкнул, получив этот неожиданный ответ.

– А что, хорошая мысль. Я поставлю на контроль.

На самом же деле, особенно после перестрелки в Кунцеве, в Пастухове все сильнее звучал голос отца Андрея: «Благоугодим Господу, как воины угождают Царю; ибо, вступивши в это звание, мы подлежим строгому ответу о служении. Убоимся Господа хотя так, как боимся зверей; ибо я видел людей, шедших красть, которые Бога не убоялись, а услышав там лай собак, тотчас возвратились назад, и чего не сделал страх Божий, то успел сделать страх зверей».

Сергей думал о людях, которые не убоялись сойти с пути своего служения, и теперь только страх перед лающими псами господними – перед ним и его ребятами – может заставить их отказаться от задуманного воровства.

«Вразуми меня, Господи, если судьба моя быть псом Твоим...»

* * *

В управлении Голубкова ожидала плохая новость: с погранперехода Чоп на Украине сообщили, что гражданин Казахстана Бикмурзин Ералы Рагимович пересек венгерскую границу сутки назад. Никакого второго человека с ним в машине не было.

Бикмурзина хорошо запомнили, потому что он пытался провезти незадекларированные четыре тысячи долларов. Деньги были изъяты, составлен акт. Бикмурзин вел себя шумно, истерично: сначала предлагал взятку, потом шумел, доказывал что‑то, потом хотел отказаться от поездки, утверждая, что теперь езда потеряла смысл, раз у него нет денег.

– Будьте уверены, что Степан Гаврилович Поспелов спокойненько проехал вслед за ним и даже вывез в какой‑нибудь скромной машинешке почти миллион долларов – своих и Амира, – сказал Нифонтов. – Амир в отличие от нас с тобой действует очень нагло, но – главное – результативно.

– Значит, можно предположить, что Дудчик едет добровольно... – отозвался Голубков.

– Интересно, на что он рассчитывает?

– Он вырвался за пределы страны – и это для него главное. А рассчитывает он на новую связь с англичанами, – жестко ответил Нифонтов. – Что будем делать?

– Ожидать, не поступит ли новый сигнал из Лондона. На этот раз он придет к нам.

И еще, Пастухов высказал идею, что Дудчик может попробовать дать тем же способом весточку семье. Он привязан к своей дочери.

– Хорошо. Отдай приказание, пусть следят.

– Уже. Есть и еще одно соображение.