Батискаф достиг необходимой глубины, на которой включился его электродвигатель, и плавно повёз их по заранее запрограммированному маршруту, проходящему вдоль рифа. Какое-то время Саша провела, прилипнув носом к иллюминатору, вид за которым был воистину потрясающим. Но очень скоро причудливые разноцветные рыбы и кораллы, как бы они ни были прекрасны, перестали волновать её больше, чем происходящее внутри батискафа. И она снова повернулась к Рикардо.

Места внутри было немного — в самый раз, чтобы двое людей могли разместиться друг напротив друга, слегка касаясь ногами. Это касание происходило и сейчас. И хотя оно казалось невинным и ненарочитым — оно было ей приятно.

— Знаешь, я должен сказать тебе «спасибо» — сказал он ей задумчиво.

— За что? Тебе так нужна была компания, чтобы посмотреть на рыбок?

Он улыбнулся, но не принял шутливый тон.

— За то, что ты дала нам шанс узнать друг друга лучше, невзирая на предубеждение, которое было ко мне у тебя самой, и на мнение всего остального мира. Ты помогла мне многое увидеть со стороны, Саша. Лучше понять самого себя. Это очень важно для меня — иметь рядом такого человека, как ты. Знать, что такой человек — порядочный, искренний, не прогнивший — способен понять и принять меня настоящего. Я воспринимаю это как знак, что и сам я, наверное, ещё не прогнил.

Ей было сложно подобрать достойный ответ. Особенно — когда их ноги продолжали соприкасаться.

— Знаешь, я только что хотела принюхаться и сказать, что гнилью тут и впрямь ни от кого не пахнет. Но плоские шутки — наверное, не лучший способ реагировать на такие вещи, как та, что ты мне только что сказал, — призналась она.

— Ничуть не хуже прочих, — улыбнулся он, заёрзав на месте. — Прости. Я не хотел смущать тебя.

В тот момент она уже подсознательно чувствовала, что влюбилась в него. Хотя, может быть, её разум ещё не осознал почему. Любовь была чувством, эмоцией, а не логической конструкцией. Её корни уходили глубоко в подсознание, в хаотичную смесь гормонов и нервных импульсов, переплетённых с условными и безусловными рефлексами, а также мыслями, причудливыми узлами, в которых до сих пор не смог до конца разобраться ни один доктор каких-либо наук.

Невероятное сочетание силы воли, ума и харизмы создавали вокруг него магнетизм, к которому женщины летели бы, словно мотыльки на огонь, даже будь он безразличным к ним мерзавцем. Саша верила, что имеет надёжный иммунитет от чар харизматичных негодяев — его давали чувство собственного достоинства и обострённая тяга к справедливости. Но если убрать из уравнения слова «безразличный мерзавец», если увидеть чистый и здоровый внутренний стержень, на который нанизана его внешняя привлекательность — иммунитет переставал работать.

— А я и не смущаюсь, — ответила она, без стеснения посмотрев прямо ему в глаза, и прижав свою ногу к его ноге плотнее, так, чтобы не оставалось уже никаких сомнений, что это касание неслучайно.

Он сразу почувствовал, что наконец наступил момент сбросить свою маску и прекратить разговоры. Он вообще поразительным образом её чувствовал. Так что уже миг спустя она была на нём, и они слились в поцелуе, первозданная животная страсть которого разительно контрастировала с вежливой беседой, которая ему предшествовала. В батискафе было мало места для таких занятий. Но это лишь заставляло их прижиматься друг к другу всё плотнее и крепче.

— Ты не мог сказать сразу, чтобы я не одевала чёртов гидрокостюм?! — пробормотала она после того, как едва не закусила ему губу до крови, захваченная такой похотью, какую не чувствовала уже давно.

— А ты что, так боишься трудностей?! — прорычал он голосом, мало похожим на его обычные бархатные интонации, нетерпеливо расстёгивая молнию, которую всего несколько минут назад так галантно и заботливо застёгивал.