— Звучит как тост! — тронутый её искренними словами, поднял бокал дядя.

Поздним вечером, после окончания замечательного ужина, бабушка обнаружила Сашу в одиночестве стоящей посреди комнаты мамы.

— Я не помешала?

— Да нет. Сама не знаю, что я тут делаю.

— Прощаешься, ясное дело. Поэтому я и не хотела тебе мешать.

— Я полагала, что попрощалась много лет назад. Но на самом деле нет.

— Знаю.

Бабушка, шаркая, проковыляла к Саше, и они обнялись, вместе глядя на стойку с дипломами и наградами, которые принадлежали маме одной из них и дочери другой. Взгляд Саши невольно упал на бумагу, свидетельствующую, что в 2070 году, в возрасте восемнадцати лет, мама в была приглашена войти в Международное общество для философских исследований (ISPE), куда принимали лишь людей, чей коэффициент интеллекта выше, чем у 99,9 % человечества. Результаты маминых IQ-тестов поражали воображение всех, кто когда-либо с ними сталкивался — Лианна Юфирти имела свыше 200 баллов по шкале Стэнфорд-Бине, что встречалось реже одного раза на миллион человек.

— До чего же она была у меня умная, — с теплотой и гордостью проворковала бабушка, словно прочла Сашины мысли. — Даже не знаю в кого она могла такой уродиться. Я соображаю неплохо. Да и Эмиль не такой остолоп, каким прикидывается. Но твоя мама в десять лет с лёгкостью решала в уме задачки по высшей математике, которые я бы не осилила, даже если бы мне дали два часа времени и доступ к Сети. Ты у нас, конечно, тоже девочка умная. Но она была настоящим гением. Даже сложно сейчас поверить, что врачи когда-то сочувственно объясняли нам с Эмилем, что наша дочь «очень особенная». Ты ведь знала, что её даже в школу поначалу брать не хотели?

— Нет. Ты никогда мне этого не рассказывала, — ответила Саша, запоздало подумав, что она, должно быть, никогда и не спрашивала.

Всё из-за тех самых страхов и комплексов, из-за которых она носила отцовскую фамилию «Тёрнер». Фамилия не была на самом деле отцовской. Да и не был этот человек ей настоящим отцом. Но подростки иногда совершают глупые вещи из-за своей склонности к драмам и преувеличениям.

В юности бабушка с дедушкой не раз ругались с ней из-за того, что Саша всячески избегала воспоминаний о матери. Говорили, что Сашино поведение бессмысленно и несправедливо по отношению к маме, которая любила дочь больше всего на свете. Саша осознавала, что они правы. Но поступала по-своему, хоть сама себя за это ненавидела.

— У твоей мамы с детства были трудности в общении с людьми. Она была очень замкнутой, неразговорчивой. Всё время себе на уме. Ох и находилась я с ней по врачам! Всё норовили поставить ей то синдром Аспергера, то атипичный высокофункциональный аутизм, но она не подходила ни под один из их шаблонов. Ну не бывает аутистов с таким высоким интеллектом! Это я и без медицинского диплома понимаю. В конце концов я перестала мучить её этими бесполезными походами к докторам. Она была действительно особенной, самой умной и самой лучшей. Просто моей доченькой, которую мне подарил Господь. Всё, что от меня требовалось — быть благодарной, и любить её. Жаль, что я поняла это не сразу. И что Бог решил так рано забрать её к себе. Но пути его неисповедимы. Я не могу обвинять Господа в том, что он забрал у меня мою дочь. Ведь сегодняшний праздник — память о том, что ради нас он пожертвовал своим собственным сыном.

Когда бабушка умолкла и перекрестилась, Саша спросила:

— Все те врачи не распознали её болезнь?

— Да. И я долго винила их в этом. Но давно простила. Думаю, Господь так и задумал, чтобы не омрачать годы, которые были отмерены моей Лианне на земле.