Гостомысл недовольно скривил губы, но Ратиша шепнул:

— Медвежья лапа верно распорядился, — денег лишних нет, а этих кораблей на пару лет хватит.

— Ладно, — сказал Гостомысл, — смотрите только, чтобы корабли не потонули у берега.

— Не потонут, — сказал плотник.

Гостомысл и Ратиша пошли дальше, в сторону моря. Через пару сотен шагов Ратиша показал на противоположный берег.

— Вот там было бы подходящее место для городка, чтобы он держал вход в реку и не зависел от городских старшин.

Гостомысл остановился и оценил место.

— Однако там берег крут. И каменистый. Неудобно будет ставить частокол — в камне долбить придется.

Ратиша хитро улыбнулся.

— А если ставить городок не из дерева, а из камня?

Гостомысл хмыкнул.

— Из камня?

— Из камня. Там же его много, — сказал Ратиша.

— Не ставили мы городков до сих пор из камня — долгое это дело, да и мастеров нет по каменным работам, — проговорил Гостомысл.

— Так и не городок ставить надо — острог. Мал он будет. Зато крепок. За пару лет можно будет сложить, — сказал Ратиша.

Гостомысл почесал голову.

— Мысль новая. Но подумать надо. Если поставить новый город на Волхове у Ильмень-озера, то здесь хватит и острога.

Осмотрев место, они собрались назад, но увидели, как к пристани подходит небольшой струг.

— И кто же это так поздно возвращается? — спросил Гостомысл.

В сумраке было видно, что со струга на причал сходят женщины, издали их лица рассмотреть было невозможно, но, судя по тому, что сторожа засуетились, женщины были не из простых.

Гостомысл почему-то почувствовал в душе волнение.

— А ну пошли скорее, посмотрим, кто это пожаловал к нам в гости, — сказал он и заторопился к причалу.

Когда подошел ближе, то разглядев лицо одной из женщин, невольно воскликнул от радости, перемешанной с удивлением.

— Мама!

Женщина тоже увидела Гостомысла и скорым шагом пошла ему навстречу.

Не выдержав, Гостомысл подбежал и обнял мать.

Глава 69

Гостомысла отдали на воспитание в семью Стоума в пять лет. С тех пор с матерью, которая проводила время с подругами на женской половине дворца или в саду, он встречался редко. Поэтому, когда он видел мать, она представлялась ему доброй волшебницей, веселой, красивой и доброй, несмотря на запрет отца, тайно засыпавшей его подарками вперемешку с поцелуями.

Но сейчас она показалась ему постаревшей: усталое лицо, тонкие морщинки у уголков глаз. Глаза веселые, но пробивается сквозь веселье тайная грусть. Впрочем, траур по мужу для нее не закончился.

И Гостомысл показался Веселке сильно изменившимся. Вроде — такой же большеглазый подросток с большими синими глазами. Но веяло от него словно холодком; он говорил непривычно уверенно, с непререкаемой властностью.

«Как он похож на отца. Настоящий князь!» — с гордостью подумала Веселка.

— Мама, ты где пряталась? — спросил Гостомысл, когда первое смятение от встречи прошло.

— Недалеко, — ответила Веселка и рассказала, что когда узнала о приближении разбойников к городу, она тут же приказала подготовить обоз и погрузить в него все самое ценное. Пока разбойники принимали хлеб-соль от городских старшин, обоз вышел из задних ворот.

Лесной дорогой дошли до усадьбы, подаренной мужем Веселке, а там пересели на струги и ушли вверх по реке. Остановились в небольшом городке у истока Волхова.

— Я рад, что с тобой все хорошо, — сказал Гостомысл.

— Ты женился? — спросила Веселка.