На его лице сияла радость. Пусть дружина карельского князя и не была сильной, однако сообща две дружины могли победить многочисленного врага.

Князь Вяйнемяйнен придержал его за локоть и шепнул:

— Но лучше было бы, если бы зачинщики смуты вдруг умерли.

Гостомысл покраснел, — князь Вяйнемяйнен угадал его мысли, — но ничего не ответил.

Высказанное вслух слово имеет свойство становиться известным всем, — и если кто-либо из городских старшин узнает, что Гостомысл хотя бы намеком допускает убийство кого-либо из них, то они точно прогонят его из города.

Поэтому Гостомысл осторожничал.

Глава 27

После разговора с командирами отрядов Готлиб не смог уснуть. Он лежал на толстом ковре, постеленном на ворох мягкого елового лапника, и, как завороженный, смотрел на огонек в очаге из камней, выложенных посредине шатра.

Дрова в очаге давно прогорели, и теперь на их месте лежало черное пятно с мерцающими красными прожилками, похожими на извивающихся змей. Слабый огонек пробивался сквозь прожилки, на несколько секунд ярко освещал внутренности шатра, затем, словно испуганный сурок, нырял в горячую черноту

В очаг следовало было подбросить дров, но в шатре было тепло, а одиночество было приятно, точно сладкий сон, и Готлибу не хотелось, чтобы его беспокоили.

Обычно вечера Готлиб проводил вместе с Харальдом, который был его верным другом. Но сейчас Харальд куда-то пропал, и на сердце Готлиба от этого чувствовалась странная гнетущая тяжесть.

Боялся ли Готлиб, что Харальд покинет его? Наверно — нет. Харальд был не только его первым воеводой, но и другом; не раз они спасали друг друга от смерти. Но неуверенность все равно шевелилась в душе Готлиба — людям свойственно предавать своих друзей.

Постепенно Готлиб задремал. Как ему показалось, это продолжалось мгновение, и он тут же проснулся от непонятного движения.

Готлиб открыл глаза и увидел около входа человека с мечом на поясе. Приоткрыв занавес, человек напряженно всматривался в темную глубину шатра — огонь в очаге совсем исчез, и теперь в шатре было темно.

Сердце Готлиба тревожно стукнуло.

Вход в шатер охраняли надежные воины, тем не менее, не различая лица человека, Готлиб встревожился.

Пододвинув к себе меч, Готлиб спросил:

— Кто это?

— Ты спишь, конунг? — послышался голос Харальда.

— Не сплю, — ответил Готлиб, приподнявшись на локте.

— У меня хорошее известие — к нам приходят воины из лагеря урмянина, — сказал Харальд. Распорядившись кому-то в темноте, чтобы принесли дров, он вошел в шатер.

Готлиб вскочил.

— Много пришло?!

В шатер всунулась голова слуги.

— Чего тебе? — строго спросил Готлиб.

— Я дрова принес, — робко проговорил слуга, тараща не видящие в темноте глаза.

— Положи их рядом с очагом и уходи, — сказал Готлиб.

Слуга вошел в шатер и грохнул поленьями о пол. Положив пару поленьев в очаг, он быстро вышел. По поленьям пробежал веселый огонек, и в шатре стало светлее.

— Я их пока не считал. Но людей, кажется, довольно много. Когда рассветет, точно посчитаем. Пока они костры зажигают и палатки ставят, — доложил Харальд.

Готлиб подошел к Харальду и обнял его.

— Мой друг! Мы спасены! — восторженно заговорил он. — Если к нам перейдет хотя бы сотня воинов, то удача вернулась к нам.

— Томас сдержал слово — надо бы его вознаградить, — сказал Харальд.

— Обязательно награжу, — сказал Готлиб, — сейчас я хочу посмотреть на прибывающих воинов.

— Там туман, ничего не видно, — сказал Харальд.

Не обращая внимания на его слова, Готлиб вышел из шатра и словно окунулся в холодную воду.