Он был силен. Парируя удары его клинка, я чувствовал это. Движения его были безукоризненны и отточены до совершенства. Он снова сделал быстрый выпад, но я вовремя успел отпрыгнуть, и лишь это спасло мне жизнь. Мою рубашку распороло острие его шпаги. Было слышно, как в толпе кто-то ахнул.

— Во дает! Здорово, правда?

О да, он оказался сильным противником. Я понял это довольно быстро, и теперь мне приходилось изо всех сил защищаться, так что под яростным натиском его атак, следовавших одна за другой, притворяться неопытным уже больше не было нужды. Если бы совсем недавно я не упражнялся со шпагой, возможно, я бы не смог выстоять даже нескольких минут. Но зачастую, чтобы восстановить, казалось бы, давно утраченные навыки, уходит не так много времени, а я, бывало, по нескольку часов кряду упражнялся со своими учителями.

За прошедшие несколько лет это искусство стало гораздо совершенней, а потому и гораздо техничней. Движения шпаги контролировались в основном кистью; удары наносились первыми несколькими дюймами клинка. Задача состояла в том, чтобы наносить легкие, колющие удары и не злоупотреблять рубящими. Он был ловок, уверен в себе и очень силен. Мои собственные усилия были направлены на то, чтобы отбивать его бесконечные атаки, и каким-то образом мне это удавалось.

На лбу начинали выступать первые капли пота, и я наконец почувствовал, что, разогреваясь, начинаю входить в форму. В голове у меня мелькнула мысль, что он, пожалуй, сражается лучше, чем Джереми Ринг. Скорее, его можно сравнить с Джублейном или даже — и в этом я теперь не сомневался — с моим отцом. Саким? О, Саким был ни на кого не похож, его техника фехтования была совсем другой.

Мой стиль был также далек от традиционного, и я видел, что это тревожит моего противника, хотя одновременно и прибавляет ему уверенности. В его понимании мои трюки означали лишь то, что я совершенно не разбираюсь в том, что делаю. Или же разбираюсь, но недостаточно хорошо.

В комнате было очень душно. Богардус наступал, пытаясь загнать меня в угол, где мои движения оказались бы скованными. Похоже, моя расторопность его неприятно удивила. Он сделал выпад, я парировал удар, наши шпаги скрестились, и мой клинок скользнул вдоль его клинка. Он вовремя успел отскочить, не то я запросто мог бы отхватить ему запястье. Метнув в мою сторону внезапный пронзительный взгляд, он снова рванулся вперед, направляя мне в лицо колющий удар, отразить который мне удалось с большим трудом. Он пнул мне под ноги попавшуюся на пути небольшую скамейку, я поспешно отскочил в сторону, а он сделал выпад. Острие его шпаги распороло ткань моей рубашки у пояса на животе.

Мы сражались яростно, всерьез и безо всякого притворства; выпад, парирование, удары сверху и сбоку, и вот после очередного выпада из тонкого надреза у меня на щеке поползла струйка крови. Это была первая кровь. Мгновением позже острие его шпаги коснулось было моих ребер в дюйме от сердца, но удар не достиг цели. Застывшая на его лице улыбка была похожа на волчий оскал.

— Скоро! — воскликнул он. — Скоро ты умрешь!

Он надвигался, я отступал, не выдерживая натиска, отчаянно отбиваясь от его атак. Он немного опустил клинок, но я не был намерен принимать подобное приглашение. В тот же миг Богардус резко рванулся вперед, проведя молниеносную серию ударов, что вызвало заметное оживление в рядах зрителей. Выпад с последовавшими за ним короткими уколами, направленными в руку, в правую щеку, голову и грудь. До сих пор не знаю, как мне тогда удалось парировать их все, но, когда, отступая назад, он на какую-то долю мгновения оказался уязвим, я сделал выпад и провел резкий колющий удар в горло, который прошел лишь на волосок от цели. Мой клинок срезал кружева у него на воротнике, оставив на шее безобидную царапину.

Он был опасен, слишком опасен. С каждой минутой мое положение осложнялось, и я сознавал это. У меня был опытный, очень опытный противник.