Как на уроке фехтования, я провёл серию ударов и уклонов, (хотя противники уже не махали топорами) поочерёдно перешиб руки воинов, вынуждая их выронить топоры. Потом — изгибом мочи-ки — подрезал их ноги.

И ещё два удара — в головы.

Мой призрачный орёл, сделал круг под потолком, оставляя за собой тающий след из треугольничков, и бесшумно распался.

Уперевшись руками в колени, я тяжело дышал. С мочи-ки тянулась густая кровь, по которой медленно скатывался кусочек железа, выломанный из шлема низкого воина. Линии Духа и Тела одинаково дрожали и так потускнели, будто скоро вообще исчезнут.

Хрипя, кашляя и плюясь кровью, я повернул голову к старцу. Во время битвы он неподвижно стоял. Руки его, накрытые широкими рукавами, сложены на груди, как у селян из Майнкрафта.

— Конец твоим бойцам, дедуля, — прохрипел я. — Есть ещё?

— Мерзкий малшик.

Старец и разомкнул руки и вытянул из рукава длинный железный кинжал.

— Ну же, дедуля, — усмехнулся я. — Вы угрожаете мне этой ерундовиной?

— Мерзкий высокий житель, — прошамкал старец. — Твоя не понимать, что не мир крутиться вокруг твоя город, а город вокруг мир. Этот кинжал для моя.

С этими нелепыми словами старец воткнул кинжал в своё горло. Причём получилось у него это только со второго раза.

Мой Внутренний Взор подсветил вылетевшие из старца грани. Я протянул ладонь и впитал их.

ТЫ СОБРАЛ 960 ГРАНЕЙ УМИРАЮЩЕГО ОЗАРЁННОГО.

Ого, побольше, чем у гракка.

Перешагнув корчащееся тело старца, я побежал в ту комнатку, из которой вышел он и его воины в доспехах. Как я и ожидал — Эхна Намеш оказалась там.

* * *

Девушка лежала на чём-то вроде алтаря, сплетённого из толстых полированных веток. Ветки искусно пригнаны друг к другу, образовывая спиралевидные узоры. Возле алтаря стояло два раскрытых кувшина с демонической мукой. На полу линиями из муки, насыпаны узоры, отдалённо напоминавшие дивианские иероглифы. Но они были такие неправильные, что я не смог их прочесть.

В изголовье алтаря возвышался белый череп животного, похожего на гракка. В глазницах тлели угольки, словно красные глаза.

Зубастая пасть черепа нависала над Эхной, которая лежала на алтаре, привязанная к нему кожаными верёвками.

Девушка полностью обнажена, а тело её блестело, намазанное каким-то вонючим жиром или маслом. Она не шевелилась, глаза её плотно закрыты.

Глядя на её лицо, усыпанное демонической мукой, заляпанное чужой и своей кровью, я не удержался от невероятно острого чувства жалости и любви.

Положил руку на её щёку и погладил большим пальцем.

— Держись, милая, — сказал я.

Глухонемой девушке вообще можно говорить любые пошлости. Лишь бы она не видела моих губ. А Внутренний Голос, я уверен, не станет передавать ей такие мелочи, как неловкое и несвоевременное признание в любви.

Я вынул из шкатулки целительские кристаллы. К сожалению, моя Линия Духа так истощилась, что хватило только на первую ступень «Унятия Крови».

Конечно, оно не привело Эхну в чувство. Она продолжала умирать. Это я понял по желтоватому свечению, пробивающемуся из-под множества красных точек её ран. Кроме того, напомнил мне Голос, из-за странного недуга, все целительские озарения действовали на Эхну лишь вполсилы.

Ей нужен нормальный целитель. Желательно кто-то поопытнее Реоа Ронгоа.

Я обхватил голую девушку и поднял на руки. Мало того, что Эхна оказалась очень тяжёлой для своего изящного телосложения — её смазанное жиром тело выскальзывало из пальцев. Если бы на моих руках сохранилась тканевая обмотка, было бы проще, но мои руки голые: полоски разорванной и окровавленной ткани свисали с меня, как с мумии.