Ноги сами понесли меня куда-то в неизвестном направлении, подальше от невероятных мостов и узкой темной морщинки Миера, к городским воротам, разумеется, куда же еще могли так спешить эти вконец рехнувшиеся конечности?

    По всему выходило, что больше мне ничего не оставалось...

    Минут через сорок я уже шагал вдоль старинной городской стены, такой высокой, словно жители Кеттари пытались перегородить небо, и только после многих столетий упорного труда оставили наконец это безнадежное занятие.

    Ворота я нашел быстро, слишком быстро на мой вкус, поскольку страх был куда сильнее любопытства, и только странное чувство беспомощной обреченности толкало меня на эту экскурсию... Так что я вышел за ворота, как когда-то нырял вниз головой в море с высоченной скалы, просто потому, что так было нужно, уж не знаю почему, но нужно... И вместо ожидаемого оскала пустоты с облегчением обнаружил массивные силуэты знаменитых деревьев вахари, еще более черные, чем небо. Я благодарно покосился на сумасшедший зеленый диск луны, почти идеально круглый: он поможет мне в этой прогулке, кажется, не такой уж страшной, как я подозревал вначале!

    Я шел по широкой дороге, вне всяких сомнений, это была та самая дорога, по которой наш караван вчера ехал в Кеттари. Я просто шел вперед, с удовольствием осознавая, что мое настроение становится все лучше, а глупые детские страхи шустрыми мышатами разбегаются по темным норкам дурацкого подсознания... до поры, до времени, конечно, но и это неплохо! Черт его знает, как долго продолжалась эта восхитительная тренировка по спортивной ходьбе, и удалось ли мне поставить какой-нибудь жалкий олимпийский рекорд, но внезапно я понял, что уже светает, резко притормозил и ошеломленно уставился на небо. Вряд ли было больше полуночи, когда я вышел из дома, хотя... "Ты всерьез веришь, что с твоим чувством времени все в порядке, дорогуша? - Весело спросил я себя. - После поучительной беседы с сэром Махи Аинти и твоих жалких попыток не рехнуться под грузом всей этой бесценной информации? Молчи уж, горе мое!"

    Я огляделся, и сердце снова отчаянно громыхнуло о ребра, но скорее от радости, чем от ужаса, хотя было тут и то, и другое... В нескольких метрах от меня маячила посадочная площадка канатной дороги, а впереди... Город в горах, дивный, почти безлюдный город в горах из моих снов, без сомнения, это были силуэты его массивных домов и хрупких, почти игрушечных башенок, знакомый мне белый кирпичный дом на окраине, на крыше которого даже в безветренную погоду крутился флюгер в форме попугая... Этот фантастический город был уже близко, и можно воспользоваться канатной дорогой, единственным средством муниципального транспорта, как я отлично помнил, а еще я помнил, что никогда не боялся высоты, сидя в не внушающей особого доверия хрупкой кабинке... Я с облегчением рассмеялся, забрался в медленно проплывающую мимо меня кабинку, и через десять минут уже стоял на узенькой кривой улочке, отлично знакомой мне с детства. "Меламори, - грустно подумал я, - вот бы где нам погулять напоследок, как же так, такое чудо - и мне одному, я же лопну, это слишком много для меня одного!" Но я не лопнул, разумеется...

    Я знал этот город лучше, чем тот, в котором родился и лучше, чем Ехо, еще один город из моих снов, который теперь стал моим родным городом, уютным и бесконечно любимым, но... Мне казалось, что теперь-то я вернулся домой, наконец-то вернулся сюда не во сне, а по-настоящему...

    Я не слишком хорошо помню подробности этой головокружительной прогулки, но кажется я добросовестно обошел весь город, название которого так и осталось для меня загадкой.