— Диморфозол применяют для снятия болевого шока, но совсем не как сонник. Хотя эта штука из группы морфинов и побочное снотворное действие, конечно, имеет. Но я не такой дурак, чтобы давать жене эту отраву. Во-первых, дороговато. Во-вторых, наутро Лина чувствовала бы себя, как после хорошей попойки. Так что я подобрал бы ей что-нибудь побезобиднее. Уж в этом, поверьте, я разбираюсь.
— Тогда, Константин Александрович, объясните, пожалуйста, для чего вы применяли это лекарство? — прошипел Муха. — У кого-то был болевой шок?
— Ни для чего не применяли, — огрызнулся я, — Вы, наверное, не заметили, Владимир Владимирович, что пузырек закрыт и полон. Я держал его дома на экстренный случай. Мало ли, что может случиться на даче.
— Да уж, всякое может случиться, — притворно вздохнул прокурор. — Скажем, кого-нибудь могут зарезать… Константин Александрович, пузырек открыт и в нем только половина лекарства.
…Оказывается, подспудно к этому известию я оказался готов. Просто еще не сознавал того, а на самом деле последнюю минуту, пока шел разговор о диморфозоле, у меня в голове уже выстраивалась, как из мозаики, картинка того, что же произошло со мной на самом деле. Этакая страшненькая картинка. Этакая страшилка…
Лина!!! Неужто ты?!!
Во-первых, когда-то я заставил жену выслушать подробную лекцию о том, что за лекарства у нас в аптечке, от чего они и как применяются. Даже составил подробную памятку, где о диморфозоле было написано, что в крайнем случае его можно использовать в качестве сонника.
Дальше — больше!
Во-вторых, странный металлический привкус у чая в тот вечер накануне убийства.
И почти моментальный отруб. Я чудом успел добраться до спальни — морфины всасываются в кровь почти моментально!
А как мне было хреново наутро!
О Боже! И почему же я не додумался сразу?! Как же я не сумел сам себе поставить диагноз?! И что же я за кретин!!!
Лина! Анже-э-эла!!! Зачем?..
«Да затем, чтобы снять с тебя, бесчувственного дурака, отпечатки пальцев, — пискнул мой внутренний голос. — На ножик, которым убили Смирницкую. На золотишко. Так что готовься к сюрпризам, Константин Александрович».
Мне сразу все стало ясно и с тряпками, в которые были завернуты побрякушки и нож. И с тропинкой к Смирницкой. И с проемом в ограде. И с ниточками от моих вещей, которые Муха отправил на экспертизу. Я понял, почему так гладко вышла подстава.
Как здорово иметь своею агента рядом с лохом, которого хотят поиметь!
Вот только в одно я никак не мог поверить. Как моя дура-жена ни разу не проговорилась о том, что замышляется против меня? Ведь язык у нее за зубами не держится совершенно. К тому же, она вообще никакая актриса. А ведь ни единым словом, ни единым движением не выдала ни передо мной — дилетантом, ни перед профессионалами — мусорами того, что ей все известно. Какие железные нервы для этого надо иметь?! Какой трезвый ум иуды-прагматика?! Что же случилось? Неужто я был настолько слеп, что за три года не сумел разобраться в жене? Неужто…
— Константин Александрович? Гражданин Разин? — откуда-то издалека звучал голос прокурорского следака. — Ау, очнитесь, подозреваемый. —
Я тряхнул головой и заставил себя вернуться в реальный мир. — Может, водички? — с интересом глазел на меня Муха. — О чем задумались. Константин Александрович? Если, конечно, не секрет.
— Пока пусть это будет секретом, — пробормотал я. — До следующей нашей встречи. Лады?
— Как скажете, Разин.
— И еще одна просьба. Я бы хотел закруглиться на сегодня с допросом. Мне надо пораскинуть мозгами. |