— Как я пойму, что это пресс-хата?

— Не перебива-а-ай, не имей привычки такой! Короче, сразу поймешь, что ты именно там. Не видел я еще зека, что сразу не докумекал, куда его привели. Воздух там какой-то другой. Смертью воняет. И вот ты заходишь туда, стоишь на пороге, дверь за тобой закрывается. А эти идут к тебе уже, брат. Дальше не медли. Промедлишь — погибнешь. Бери бритву и поперек живота. Да сильно. Не так, чтоб царапина, а так, чтоб все кишки наружу. Да не мне же тебя учить, как брюхо вскрывать… И вот, короче, кишки наружу. Не тронут тогда, сами в дверь постучат. И поедешь в больничку, а там за неделю тебя откачают.

— И снова в пресс-хату? — спросил я.

— Не-э-эт… — Бахва щелкнул дорогой зажигалкой, прикурил и выпустил вверх мощную струю дыма. — Не бывает такого, чтоб туда второй раз. Тут даже легавые на тебя начнут смотреть по другому. Все понял?

— Нет.

— Спрашивай.

— Что мне завтра говорить следаку и адвокату?

Бахва задумался. Я терпеливо ждал. Наконец, он махнул рукой и вздохнул:

— Ладно. Раз уж начал… Так им и говори, как собирался. Все — так. Да последи, как себя держать будут, когда от тебя это услышат. О-о-очень много сможешь увидеть, если захочешь. А если вдруг бабу твою приведут, так не стесняйся, еби ее по самые гланды, чтобы трешала. Чтобы кололась, пизда. А как начнет ее на слезняк пробивать — мол, Костенька, да как ты мог такое подумать? — не поведись, не дай слабины. Только. — Бахва снова махнул рукой, — не приведут тебе бабу. Не верю я в это. Хотя… всяко бывает. Всего не учтешь.

Действительно, всего не учтешь. А поэтому учитывать надо худшее. И я твердо решил, что пойду завтра на допрос с бритвой, как мне и советовал Бахва. И если потребуется, сделаю себе харакири. Вот только достанет ли у меня на это духу? Ведь я даже боюсь сам себе делать уколы. А тут такое?! Нет, я должен вскрыть себе брюхо, если припрет обстановка. Обязан! Иначе хана. Иначе я перестану быть человеком. Умру — если и не телесно, то душой обязательно. А я очень хочу дожить до того счастливого мига, когда смогу посмотреть в глаза Ангелине. Один на один. Без свидетелей. И задать ей кое-какие вопросы.

Чисто автоматически, думая совсем о другом я осмотрел, как сумел, Бахву. Обнаружил, что у него действительно увеличена печень, и, не мудрствуя, назначил ему курс безобидных, но действенных карсила и эссенциале.

— Если позволят легавые держать здесь системы, — сказал я ему, — я бы тебя немного покапал.

— Какие системы? — не понял смотрящий.

— Ну, капельницы.

— А-а-а… Решу. Мне все позволят.

Не успел я закончить с одним пациентом, как ко мне тут же подкатился другой.

— Слушай, Коста, — пожаловался Картина, — чего-то у меня со спиной нелады. Как вдруг шибанет, и звездец. Не продохнуть.

— На воле лечился?

— А! — махнул рукой Леха. — Все не собраться. Да и не часто прихватывало. А здесь каждый месяц колбасит.

— Подолгу?

— Дня по три — по четыре. Чего скажешь-то? Може, радикулит?

— В такой-то жаре? — усмехнулся я. — Скорее, почки. Или невралгия. Короче, как начнет в следующий раз колбасить, там и посмотрим.

— Ага, — кивнул Леха. — И вот еще что. Давай, научу тебя в карты.

— Хочешь меня обыграть? — ухмыльнулся я. — Так с меня ж нечего брать.