Дэн присвистнул:

– Это будет нелегко. Я могу рассчитывать на помощь Ронни?

– Нет, тебе придется заняться этим самому. Она не скажет ничего, что могло бы очернить ее отца. У нее до сих пор сохранились какие то чувства к этому ублюдку.

– Не очень ли ты суров? – Дэн снова взялся за трубку. – Между прочим, это естественно – испытывать теплые чувства к собственным родителям.

– Да, если они этого заслуживают. Если они не используют тебя…

Он остановился, пытаясь совладать с гневом, переполняющим его. Мысль об Эване Далтоне и о той жизни, которую из за него вела Ронни, приводила его в ярость. Что с ним, черт возьми, происходит? Обычно он не судил людей столь пристрастно, но этот Далтон использовал ребенка. И не просто ребенка, а Ронни – такую открытую, честную и ранимую девочку.

Гейб вдруг вспомнил их разговор у костра. Ее серьезное и немного печальное лицо, когда говорила о том, что хочет посмотреть памятник Декларации независимости. Сам он не мог представить себе жизнь без некой стабильности, без корней. Удивительно, как ей удалось выжить в таких условиях и стать такой необычной и мужественной женщиной, с которой он познакомился два дня назад. Только два дня? Казалось, что прошла уже целая вечность. За это время он успел испытать самые разнообразные чувства: желание, уважение, раздражение, жалость…

Гейб услышал приветственные слова сенатора на другом конце провода.

– Да, Гарри, привет. Я в порядке. Просто звоню поблагодарить тебя за помощь. Я понял со слов Дэна, что с самого начала переговоров о моем освобождении ты не оставлял президента в покое. Да, это твоя заслуга. Извини, но у мня к тебе еще одна просьба.

– Мне это не нравится. – Ронни нервно сжимала кулаки в карманах кожаного пиджака, идя рядом с Гейбом по коридору. – Почему мне нужно быть там?

– Потому что ты – героиня дня, – спокойно объяснил Гейб. – Почему ты так нервничаешь? Ты же была на тысяче таких пресс конференций.

– Да, но обычно я сама задавала вопросы и фотографировала.

– На вопросы буду отвечать я. А ты будешь просто позировать.

– Может быть, ты отправишь меня в салон Элизабет Арден, чтобы меня там приодели.

– Я не думаю, что в Седихане есть салон Элизабет Арден. К тому же ты и так прекрасно выглядишь. – Он бросил оценивающий взгляд на ее синие джинсы, рубашку и потертую кожаную куртку. – Милое ангельское лицо. Манера поведения, правда, немного грубоватая, но это неважно. Это делает тебя еще более интересной и непредсказуемой.

– Спасибо, – сухо ответила она и облизала пересохшие губы. – Это ужасная идея. Ничего не выйдет, я уверена.

– Если не выйдет, мы придумаем что нибудь другое. – Он остановился перед дверью в конференц зал. – Послушай, Ронни, я знаю, тебе придется нелегко, но я буду рядом с тобой все время. Обещаю, что никто и ничто не принесет тебе больше страданий, – добавил он медленно.

Она посмотрела на него. Его взгляд был источником силы и уверенности. Ронни почувствовала, насколько крепкими стали узы, связывающие ее с ним.

– Если даже ничего не получится, я не буду винить тебя.

– Но я буду винить себя, – тихо возразил Гейб. – Я буду так сильно винить себя, что не переживу этого. – Он дотронулся пальцем до ее губ. – Так что я не могу этого допустить, правда?

Ее губы были мягкими и чувственными. Если бы Ронни заговорила, то ее слова обернулись бы ласковым поцелуем. Но она не могла позволить себе такой интимный жест.

Гейб вдруг лукаво улыбнулся:

– Обещай мне одну вещь, ладно?

В этот момент Ронни готова была сделать для него что угодно.

– Какую? – прошептала она.