– Мне очень нужно попасть к нему.

– Я знаю, тебе наше путешествие кажется бесконечным, но мы уже почти на месте. Через пятнадцать минут будем в больнице.

– Они меня пустят к нему?

– Я сказал Дэну, чтобы он предупредил заранее.

– Спасибо тебе. Извини, что причиняю столько хлопот. – Она помолчала. – Дело не в том, обязана я ему или нет. Он ведь совсем один, Гейб. Он всегда был отшельником. Никого не подпускал к себе. Я прожила с ним восемнадцать лет, но и меня он никогда не подпускал к себе. Он очень одинок.

– Из за него и ты была очень одинока.

– Не думаю, что он виноват в этом. Некоторые люди просто не умеют жить иначе. Мне очень хотелось, чтобы он любил меня, но он просто не умел этого делать. Как я, например, не умею готовить.

Гейб еще крепче сжал ее руку.

– Я все еще не могу поверить. Он думал, что с ним никогда ничего не случится. Он говорил, что у него девять жизней, – добавила Ронни.

Они остановились у подъезда больницы. Выходя из машины, Гейб обернулся к Дэну.

– Поезжай к Гарри Спеллингу и устрой все, как я тебе говорил. Потом возвращайся назад в больницу.

Он помог Ронни выйти из машины и, взяв ее под руку, повел по коридору к лифту.

– Он в двенадцатой палате на седьмом этаже. Но сначала нам надо будет получить пропуск у дежурной сестры.

Через минуту они были на седьмом этаже. Полная темноволосая сестра посмотрела в список посетителей.

– Ваше имя есть в списке, но мне нужно ваше удостоверение личности.

– Как он? – спросила ее Ронни.

– Он без сознания. – Она протянула им документы. – Вам надо поговорить с доктором. Он будет здесь через час. Пойдемте, я провожу вас. – Она встала и быстро пошла по коридору.

У двери их остановил охранник в форме, но сестра кивнула ему, и, посторонившись, он дал им войти. Палата была такой, какими бывают все больничные палаты, – стерильной, строгой и абсолютно безликой. И запах в ней был обычный – больничный. И только человек, лежащий на кровати, не был похож на обычного пациента. Эван явно не вписывался в эту обстановку. Он не должен быть в больнице. У него ведь девять жизней.

– Эван? – прошептала Ронни. Взглянув на него, она поняла, что это правда – он умирает. Гейб тоже это видел. Он крепко сжал ее за руку.

– Ты в порядке?

Ронни кивнула. Гейб взял единственное кресло в комнате и поставил его рядом с кроватью.

– Садись. Я принесу себе еще одно из дежурной комнаты.

– Нет, ты иди. Со мной все будет в порядке. – Она села, не сводя глаз с бледного лица Эвана. – Оставь меня, пожалуйста, одну.

– Ты уверена?

– Он тебя никогда не знал. Ты для него – чужой человек. Он и так всю жизнь был окружен чужими людьми. – Она замолчала, пытаясь справиться с дрожью в голосе. – Подожди меня в коридоре.

Гейб вышел.

Ронни всю ночь просидела у кровати отца, едва понимая, что происходит вокруг. Гейб приносил ей то подушку, то кофе, а иногда просто стоял рядом, положив Руку ей на плечо.

В четыре часа утра он снова зашел в палату.

– Нас разоблачили. Коридор полон журналистов. – Он помолчал. – И Пилзнер здесь. Я не позволю им войти сюда, но ты должна знать об этом. – Он посмотрел на безжизненное тело Эвана. – Он не подавал никаких признаков жизни?

Ронни покачала головой.

– Я говорил с доктором. Он сказал, что Эван может вообще не прийти в себя.

– Это неважно. Никто не знает, что чувствует человек, находящийся в коме. Может быть, он чувствует, что я здесь, с ним.

Гейб тихо вышел из комнаты.

Эван пришел в себя на рассвете.