|
Встала и начала готовить, щурясь от тупого нытья в висках. Отоспалась, называется… Двигаться приходилось на цыпочках: Жар негромко похрапывал приоткрытым ртом, наполовину высвободившись из-под покрывала. Альк вообще сбросил свое на пол — а спал он нагишом и на спине. Рыска раз прошла мимо этого безобразия, другой. Потом не выдержала, подкралась, подобрала покрывало и, затаив дыхание, попыталась осторожненько уложить его на место. — Да. Не жалуюсь, — самодовольно сказал Альк, не открывая глаз. Девушка от неожиданности чуть покрывало не выронила. — Я тебя просто накрыть хотела! Замерз же, наверное, — неловко пояснила она и почувствовала себя еще глупее. — Да ладно, любуйся, мне не жалко. — Саврянин зевнул и потянулся, выгнув хребет. — Ничего я не любуюсь! — Рыска возмущенно набросила покрывало ему на голову. — Было бы на что! — А есть с чем сравнить? — Альк выставил руку, и ткань стекла по ней. Девушка прикусила губу. Ну… видела, конечно, но как бы в другом виде и лично ей, Рыске, не угрожающем! А саврянин еще и смотрит на нее так откровенно, бесстыже, недвусмысленно. Издевается, конечно, но девушка в который раз проиграла: покраснела и отвернулась. — Одевайся давай, — с досадой пробормотала она, — скоро завтракать будем. Друзья еще вчера расспросили хозяйку, что здесь да как, и, выбравшись на местный рыночек, потратили остаток денег на хлеб, крупу, лук, сало и яйца — готовить самим выходило много дешевле, чем ходить в кормильню. А хозяйка творог и молоко за полцены уступила, из не проданного с утра. Но вся Рыскина радость от удачного дня испарилась, когда, вернувшись домой, девушка обнаружила, что Алька все еще нет. Даже Жар перепугался, хоть и костерил саврянина последними словами, желая ему не вернуться никогда. Друзья до темноты по поселку кружили, но заглянуть в кормильню не догадались — что безденежному человеку там делать? — Могла бы и в постель подать, — нахально заявила пропажа, заставляя пожалеть, что она нашлась. — Я тебе за вчерашнее вообще тарелку на голову надену! Ты нас больше так не пугай, — дрогнувшим голосом попросила девушка. — Если надолго уходишь, предупреждай хотя бы! — Ладно, — согласился Альк. — Буду пугать по-другому. Саврянин приподнялся за штанами — и на пол с веселым звоном хлынул водопад монет. В основном медьки, среди которых серебристыми карасиками проблескивали сребры; пару раз даже золотинка мелькнула, но Альк с Рыской не приглядывались — просто таращились с открытыми ртами. — Что там у вас? — подскочил Жар. — Опа… Отвисших челюстей стало на одну больше. — Кем ты там в кормильне устроился? Менестрелем? Или нищим у входа? — Вор заглянул на печь. Весь промежуток между Альком и стеной оказался усыпан, как чешуей, монетами. — Или ты за выход деньги брал? Целым выйти — сребр, без руки — пять медек, без… — Да я вообще не знаю, откуда они здесь взялись! — наконец обрел дар речи саврянин. — Мне пока не платили. — Хочешь сказать, что они лежали на печи с вечера, а ты их не заметил? — Да не лежало тут ничего! Только покрывало и подушка. — Совсем сбитый с толку Альк поднял ее и вздрогнул: в уголке сидел, сжавшись, маленький темный крысенок. Саврянин заворожено протянул к нему руку, и зверек без колебаний тяпнул его за палец. |
