|
Невозмутим остался только сам знаменный. — Переведи ему, что… — обратился он к толмачу — и внезапно осекся, в сердцах хлопнул себя по колену, глядя поверх голов. Работники удивленно заоборачивались, и ругань сменилась горестными и яростными возгласами. За спинами увлеченных перебранкой людей пламя успело подняться до самых макушек стогов, прежде чем его заметили. Горело сразу с четырех сторон, да так жарко и ярко, будто солнце садилось не в воду на горизонте, а прямо сюда. — Похоже, тот, сбежавший, подгадил, — смущенно предположил упустивший четвертого саврянина тсец. — Вот уж паскудный народец! Раз не им, так никому… Ринтарцы один за другим повернулись обратно, и теперь даже мальчишка испуганно попятился, прижавшись спиной к соотечественникам. * * * Следующая находка оказалась пострашнее дохлой коровы. — Да он совсем рехнулся! — потрясенно прошептал Жар. Поперек дороги лежал вытянутый в струночку труп: ноги вместе, левая рука прижата к боку, правая откинута вверх, пальцы заботливо подогнуты — кроме указательного. Альк спешился, ткнул тело в щеку: — Мягкий еще. Вор гадливо отвернулся: — Интересно, где второй? — Наверное, поехал дальше. — Саврянин внимательно осмотрелся. — Не думаю, чтобы Райлез неотлучно ждал их посреди дороги всю неделю. Скорее, один другого прирезал — по загодя полученному приказу. — Крепкая мужская дружба, — фыркнул вор. — А куда он указывает? Там уже Рыбка вроде проглядывает. — Там пещеры, — подал голос путник, наблюдавший за приятелями из седла. — Под дланью Сашия. — Знаю, — огрызнулся саврянин. — Это как? — удивился Жар, прищуриваясь вдаль. Берег как берег, низким сосняком зарос. — Место, где путничий дар отказывает, — пояснил Альк. — Ух ты! — восхитился вор. — Что ж его до сих пор никто не оприходовал?! Ни домов, ни огородов хотя бы… Удобно-то как: можно не бояться, что враг на тебя путника натравит! — Слушай, ты когда кого-то к Сашию посылаешь, что имеешь в виду? — Ну… — Жар замялся, хихикнул. — Вот-вот. Никому такое покровительство не нужно. Лучше уж путники с Хольгой. — А наш молец говорил, что вы как раз от Сашия, — вспомнил вор. — Рыску однажды даже каяться заставляли, только не вышло ничего. — Сам он от Сашия, ваш молец, — буркнул саврянин, забираясь обратно на корову. — Не, — внезапно взыграла в Жаре молельная солидарность. — На черепицу ущербный, это точно, а так правильно все вещал, по книге. — Вот именно. Умные люди пишут книги, а идиоты их толкуют. * * * Бревно было короткое и толстое, дубовое. Летописцы жития святого Трачнила расходились в его точном описании — упоминались и сосна, и ясень, и даже охапка хвороста (из-за чего последователи проредили друг другу немало бород), — поэтому молец решил взять то, что Хольга ниспослала. Скорее всего бревно упустили мужики, что-то там строившие на ринтарской стороне выше по течению, но к ногам мольца, спустившегося попить воды (колодезная для истинного пророка не годилась!), его подвела несомненно Богиня. Изобразив громом пораженного, молец пару щепок таращился на бревно, потом обернул к собравшейся на берегу толпе заросшее лицо с дико блестящими белками и убежденно объявил: — Это знак свыше! Дабы убедить вас в истинности моих слов, я пересеку реку на этом бревне, как святой Трачнил! Зрители потрясенно охнули, не зная, то ли восхищаться смельчаком, то ли бить его за святотатство. |
