Минут десять он лежал, мучаясь от сковывающей боли в животе и ломоты в превратившейся в сплошной синяк спине, но потом ему немного полегчало, и он поднял голову. Камера была не тесной, судя по количеству нар - десятиместной. Правда, сидело в ней человек сорок. Депп вспомнил, что говорил охранник, и попытался присмотреться к сокамерникам повнимательнее. Перед глазами долго плавали радужные круги, но в конце концов зрение вернулось. На обещанных надзирателем геев эти люди не походили. Впрочем, Депп слабо представлял себе, как должен выглядеть этот контингент в тюремном варианте. На воле это чаще всего были ухоженные, деликатные и неагрессивные люди.

    Заметив, что новичок приходит в себя, трое ближайших к нему сокамерников переглянулись и придвинулись еще ближе.

    – Лидиец? - спросил один.

    – Да. - Депп на всякий случай отодвинулся к решетчатой двери.

    – Чего шарахаешься? Тут все свои. Тебя Гитлер так обработал?

    – Кто?

    – Сержант-надзиратель Гиле, - пояснил сокамерник. - Мы его Гитлером называем. Скотина редкостная.

    – Он же с Титана, - фыркнул второй из троицы. - Там все чокнутые. Накурятся своей «шванки» и звереют просто. Тебя, лидиец, как зовут?

    – Депп. Гарри Депп.

    – Я Олаф. - Сокамерник протянул руку. - А это Себастьян. Мы с Натали. А вот он - Джин, марсианин.

    – Рад познакомиться, - Депп пожал им руки и невольно поморщился от боли. Гитлер и его помощники отбили, казалось, все, что можно.

    – В следующий раз, когда бить будут, пальцы береги, - посоветовал Олаф. - Под мышки руки прячь. Группируйся.

    Депп представил себе следующий раз и содрогнулся.

    – Часто это у вас?

    – Бьют? Каждый день. Кого-нибудь обязательно списывают.

    – В смысле - убивают?

    – Здесь это называется «списывать». Они же на каждого из нас по шестнадцать евро в день получают - ну, на питание, воду, мыло и прочее. А «списанных» ведь можно не сразу из ведомостей вычеркивать. Обычно через неделю это делают. Вот и считай - шестнадцать на семь - по сто двенадцать монет с каждого трупа капитану, старпому и Гитлеру в карманы ложится.

    – А как потом они это… объясняют?

    – Кому? - Олаф горько усмехнулся. - Правозащитники сюда не прилетают - военный объект, «соновцев» тем более не дождешься, а инспекторы из штаба взятки берут. Я здесь уже полгода - ни одного разбирательства не было. Даже когда полковника с Данаи забили. Обычно офицеров сильно не рихтуют, а тогда перестарались, умер данаец. Но и тут все им с рук сошло. Гитлер про попытку мятежа и план побега историю сочинил, капитан упоил комиссию хреновухой, а старпом кому-то из проверяющих пацана привел. Так и договорились, замяли дельце.

    Депп опустил голову. Он совершал в своей жизни немало ошибок, но ни одна из них не была столь непростительной. Надо было поднять тревогу и спокойно погибнуть от руки того подполковника. Умер бы в бою с космодесантом, как герой. И не пришлось бы долго и мучительно подыхать под дубинкой какого-то Гитлера. Или того хуже - не умереть, но превратиться в опущенную, забитую тварь и мучиться потом всю жизнь.

    – Ты не вешай нос, Гарри, - посоветовал молчавший до сих пор марсианин. - Скоро все изменится.

    Депп поднял на него отсутствующий взгляд.

    – Все марсиане так говорят.