— А, это ты! Входи! — крикнул он.

 — Когда тебя нет, первым на работу прихожу я, — сказал Мартинсон. — Но с тобой соревноваться бессмысленно.

 — Просто я соскучился по своим автомобилям, — ответил Валландер и показал на папки, разложенные по всему столу.

 Мартинсон держал в руках какую-то бумагу.

 — Я забыл вчера, — сказал он. — Лиза Хольгерсон просила тебя посмотреть…

 — Что это?

 — Прочти сам. Ты же знаешь, полиции приходится высказывать свое мнение по самым разным вопросам.

 — Это что, предложение для обсуждения?

 — Вроде того.

 Валландер удивился: Мартинсон редко давал уклончивые ответы. Несколько лет назад он был активистом Народной партии и, похоже, мечтал о политической карьере. Но по мере того, как партия теряла своих сторонников, энтузиазм Мартинсона, как казалось Валландеру, ослабевал. Поэтому он решил не обсуждать с ним результаты последних выборов.

 Мартинсон ушел. Валландер сел и стал читать бумагу, которую Мартинсон оставил ему. Прочитав ее два раза подряд, он ужасно разозлился. Валландер уже не помнил, когда последний раз был так возмущен. Он вышел в коридор и заглянул к Сведбергу — тот никогда плотно не закрывал дверь.

 — Ты это видел? — спросил Валландер, помахивая в воздухе бумагой.

 Сведберг покачал головой.

 — Что это?

 — Образовалась новая организация и интересуется, нет ли у нас возражений против ее названия?

 — А как они хотят называться?

 — «Друзья топора».

 Сведберг недоуменно смотрел на Валландера.

 — «Друзья топора»?

 — «Друзья топора». Но они спрашивают, не будет ли, в свете событий прошлого лета, их название превратно истолковано, потому что они, видите ли, не собираются ни на кого нападать и снимать скальпы.

 — А что они собираются делать?

 — Насколько я понимаю, это какое-то местное краеведческое общество, которое хочет создать музей старых орудий труда.

 — Ну и хорошо! А чем ты недоволен?

 — Тем, что они с этими глупостями обращаются в полицию. И хоть, на мой вкус, «Друзья топора» — довольно странное название для краеведческого общества, меня возмущает, что полиции приходится тратить время на такую ерунду.

 — Скажи шефу.

 — Скажу, конечно.

 — Только она с тобой не согласится. Нам же теперь опять нужно идти в «народ».

 Валландер понимал, что Сведберг, по всей вероятности, прав. Валландер давно работал в полиции и видел, что требования к полицейским постоянно менялись, причем самым коренным образом. В особенности, когда дело касалось отношений между полицией и расплывчатой, но грозной силой под названием «общественность». Эта тень постоянно маячила у них за спиной. Общественности одинаково боялись и чиновники полицейского управления, и рядовой полицейский, боялись по одной-единственной причине: она отличалась крайним вероломством. И вот очередная попытка задобрить общественность: принято решение сблизить шведскую полицию и народ. Как практически это осуществить, не знал никто. Начальник главного полицейского управления при всяком удобном случае напоминал, что «полиция должна быть видна». Оставалось научиться исповедовать эту новую религию, но все пожимали плечами, вроде бы и до сих пор полиция ни от кого не пряталась.