– Пастухов, ты меня не слышишь, что ли? Я заказчик и не считаю, что ваша служба по охране Хусаинова на этом закончилась. Поэтому об окончательном расчете не может быть и речи!

– А я считаю, что мы свое дело сделали на все сто и клиент находится в полной безопасности. Вы выплатили нам одну треть. С вас еще сто тысяч на пятерых. По двадцать на брата.

– Почему на пятерых? В охране вас было четверо.

– Просто вы одного из нас никогда не видели. Человек‑невидимка. – Двадцать тысяч я собирался отдать родителям Ивана Перегудова.

Горобец вздохнул:

– Оказывается, Пастухов, с тобой очень непросто договориться. А Голубков, между прочим, нахваливал нам тебя как человека исполнительного. Ты ведь знаешь, что бывает с часовым, который самовольно оставил свой пост?

– Но мы, к счастью, не часовые. Вы нас наняли для выполнения определенного задания. Я, как начальник охраны, считаю, что оно выполнено целиком, вы так не считаете. Если б мы с вами были обычными гражданами, то решили бы это дело в суде. Но мы с вами не обычные граждане, поэтому никаких договоров и соглашений не подписывали. Все зависит только от нашей порядочности. – Я поднялся, считая разговор законченным. Парни последовали моему примеру.

– Пастухов, я не могу решить этот вопрос самостоятельно.

– Решайте. – Мы направились к двери. – О результатах сообщите мне по телефону.

– Это дезертирство, Пастухов! О вашем поведении я немедленно доложу полковнику Голубкову.

– Это ваше право, Вадим Петрович.

Лицо Горобца побелело от ярости.

– Немедленно всем сдать оружие!

Мы молча выложили на стол пистолеты в кобурах, обоймы и хлопнули дверью.

* * *

– Вот козел, а! – покачал головой Боцман, когда мы очутились на улице.

– Точно. – Артист усмехнулся. – Хотя можно подумать, в первый раз сталкиваемся с тем, что кидают не только бизнесмены, но и работники спецслужб. Второе даже чаще…

– Я сегодня же позвоню Голубкову и обо всем доложу ему сам. Пусть заставит этих сволочей рассчитаться полностью.

– Держи карман шире. Ладно, хоть что‑то с этих козлов срубили. – Артист усмехнулся. – Главное – меня теперь за прогулы наверняка выгнали, снова придется какую‑нибудь халтуру сшибать… Ну что, разбегаемся?

– Куда – разбегаемся? – У меня был такой суровый вид, что Артист тут же осадил. – А Иван как же?

– Но ты же говорил – он погиб…

– Разве мы больше не мстим за своих друзей? Ведь это же Док, ребята! – Я обвел взглядом свою команду.

– Мстим, – в голос ответили Боцман и Муха.

– И еще как! – кивнул Артист. – Око за око, зуб за зуб, а халтура моя, думаю, пока подождет. Вопрос только в том, как мы доберемся до места. Там ведь боевые действия – естественно, особый режим.

– Да, надо подумать, – сказал я. – Голубков нам вряд ли посочувствует. – И вдруг меня осенило: – А девочка твоя помочь никак не может? – спросил я.

– Какая девочка? Ах Светлана! Нашел тоже девочку. А что, это мысль! Надо у нее спросить.

* * *

Светлана Корниенко нам действительно помогла. Как простые граждане в Чечню мы попасть не могли. Как бывшие офицеры спецназа – подавно. В лучшем случае полковая разведка приняла бы нас за дезертиров, в худшем – за банду наемников Хаттаба. Прежде чем ехать в район Горагорского, мы должны были получить какой‑нибудь официальный статус.