— После подвига, который ты совершил, я охотно соглашаюсь удовлетворить твою просьбу.

Царица Яххотеп нахмурилась.

А что, если Яхмес, сын Абаны, и есть тайно проникший к ним сторонник гиксосов? Что, если его подвиг всего лишь уловка, направленная на то, чтобы расположить к себе фараона и завоевать его доверие? Став отныне самым близким спутником фараона, рано или поздно он сумеет его уничтожить.

Но тут же царица отмела от себя нелепые подозрения. Яхмес, сын Абаны, служил в войске свободы еще подростком. Десятки раз, не щадя жизни, он отважно сражался против гиксосов. Но царица не могла не напомнить сыну об осторожности.

— Сейчас мы расспросим твоего пленника, — сказал фараон.

Гиксос смотрел на свою изуродованную руку и не отваживался взглянуть на царя Египта.

— Твой чин и должность.

— Первый лучник в отряде, охраняющем подступы к крепости.

— Опиши нам, как она выглядит изнутри.

— Я там никогда не был. Но знаю, что в крепости достаточно воинов и продовольствия, чтобы она продержалась долгие годы.

— Кто дал тебе приказ стрелять в фараона?

— Хамуди. Верховный владыка Хамуди.

— Ты хочешь сказать Апопи?

— Нет, Апопи умер. Главный казначей убил его и сжег на алтаре Сета. Теперь он сам стал верховным правителем.

— Мы сохраним тебе жизнь, если ты отправишься к Хамуди и скажешь ему, что фараон тяжело ранен.

— Ни за что, господин! — вскрикнул гиксос. — Хамуди не поверит мне. Меня бросят в лабиринт или на арену к быку.

Пленник подробно рассказал об изощренных пытках лабиринта и об играх с быком.

— Лучше убейте меня сразу, — умолял он.

— Когда мы одержим победу над Аварисом, ты станешь слугой Яхмеса, сына Абаны, — решила Яххотеп.

Все сторожа оружейных складов в Аварисе, надышавшись парами дешевой травы, видели сны, в которых стрелы и копья египтян никому не причиняли вреда.

Все наслаждались грезами, кроме Арека.

Молодой бунтарь был отрезан от внешнего мира, и, несмотря на это, ликовал. Наконец-то египтяне осадят Аварис! И хотя Хамуди в ярости становился опасным животным, без Апопи гиксосы стали слабее.

Теперь Арек портил не колесницы, а луки. Один раз натянешь тетиву, и лук сломался.

Портить луки было легче, чем колеса, но рисковал Арек больше, потому что оружейному мастеру не полагалась находиться на складе. Арек дожидался, пока сторожа крепко заснут, снимал засовы и работал ночь напролет.

— Что ты тут делаешь, паренек?

Арек замер.

Он узнал хрипловатый голос начальника оружейной мастерской. Тот был родом из Азии, и травка действовала на него слабее, чем на других.

— За ужином я заметил, что ты обошелся без травки, меня это озадачило. А что ты здесь делаешь? Тебе ведь нельзя здесь находиться.

— Я… я хотел взять лук.

— Это кража. А кража оружия во время войны — преступление.

— Отпусти меня, и я тоже тебе когда-нибудь помогу.

— Нет, я-то человек честный. Ты отправишься со мной в крепость и все объяснишь нашему новому владыке. Если у тебя есть тайны, он живо о них дознается. А меня отблагодарит.

Арек кинулся вперед, оттолкнул азиата и бросился бежать.

Начальник мастерской кликнул на помощь стражу, что несла дозор на пристани.

Стражник метнул копье — и боль обожгла плечо Арека. Превозмогая ее, юноша бросился в воду канала.

Бросился в объятия смерти, как в объятия друга: плавать Арек не умел.

49

С затуманенным взглядом, едва держась на ногах, госпожа Има повисла на руке своего супруга.