Изменить размер шрифта - +

– С кем это ты разговариваешь? – спросила г жа Шанго Веронику, когда та принесла четыре зажженные свечи.
– С Пруаном… Он пришел сказать хозяину, что там, внизу, неладно. Прилив, как видно, все крушит.
Шанто вынужден был согласиться занять пост бонвильского мэра, а пьяница Пруан, состоявший при аббате Ортере церковным сторожем, одновременно исполнял обязанности письмоводителя в мэрии. В прошлом Пруан служил во флоте, дослужился до небольшого чина и писал грамотно, не хуже учителя школы. Его позвали в столовую. Пруан вошел, держа в руках свою вязаную шапку; с куртки и сапог у него ручьями стекала вода.
– Ну что, Пруан?
– Да вот, сударь, дом Кюша снесло, оглянуться не успели… Если этак пойдет и дальше, то на очереди дом Гоненов… Мы все там были, – Турмаль, Утлар, я и еще другие, – но что поделаешь с проклятым морем? Так уж суждено, чтобы оно каждый год отхватывало у нас клок земли.
Наступило молчание. Четыре свечи горели ярким пламенем, слышался шум моря, проклятого моря, которое билось об утесы. В этот час прилив достигал высшей силы, набегавшие валы сотрясали дом. Их равномерные глухие удары казались залпами гигантских орудий, а грохот камней, сбрасываемых прибоем со скал, напоминал непрерывный треск перестрелки. В яростный шум врывался жалобный вой ветра, а ливень порой бушевал еще сильнее, будто осыпал стены свинцовым градом.
– Настоящее светопреставление! – прошептала г жа Шанто. – Куда же девались Кюши?
– Надо будет кому нибудь их приютить… – отвечал Пруан. – Пока что они у Гоненов… Если бы вы их только видели! Трехлетний малец вымок до нитки, мать осталась в одной юбчонке, как есть в натуральном виде, с позволения сказать, а отцу, который непременно хотел спасти их скарб, балкой чуть не раскроило череп.
Полина встала из за стола. Снова подойдя к окну, она слушала разговор серьезно, как взрослая. Лицо ее выражало доброту и горячую, болезненную жалость, детские, пухлые губы дрожали.
– О, тетя! – проговорила она. – Бедные люди!
И взор ее стремился проникнуть в эту черную бездну, где мрак сгустился еще более. Люди чувствовали, что море прорвалось до самого шоссе, оно близко – бурное, разъяренное, но его по прежнему не было видно; казалось, и поселок и прибрежные скалы – все залито черной волной. Девочка испытывала горькое разочарование: море, казавшееся ей таким прекрасным, яростно бросается на людей!
– Я пойду с вами, Пруан! – воскликнул Лазар. – Почем знать, может быть, и я пригожусь.
– О да, да, кузен! – проговорила Полина. Глаза ее засверкали.
Но Пруан только покачал головой.
– Не стоит утруждать себя, сударь. Вы все равно поможете не больше, чем наши товарищи. Мы то все там, на месте, и должны, сложа руки, смотреть, как гибнет наше добро. Море будет разорять нас, сколько ему заблагорассудится. А когда оно натешится вволю и перестанет, мы еще ему спасибо скажем… Я хотел только предупредить господина мэра.
Тут Шанто рассердился; его раздражало это драматическое происшествие, оно испортит ему сегодняшнюю ночь, да и завтра доставит немало хлопот.
– Ну можно ли представить себе деревушку, более нелепо расположенную! – воскликнул он. – Вы забрались чуть ли не в самую воду, право! Что же тут удивительного, если море поглощает у вас один дом за другим… Зачем вы сидите в этой дыре? Надо переселяться.
– Куда же? – спросил Пруан, с изумлением слушая его. – Где жили, там и останемся, сударь… Надо же где нибудь жить.
– И то правда, – подтвердила г жа Шанто. – Здесь ли, еще где – все равно, от горя не уйдешь… Ну, мы идем спать. Спокойной ночи… Утро вечера мудренее.
Пруан, поклонившись, ушел. Слышно было, как Вероника заперла за ним дверь.
Быстрый переход