- Пинки тебе нужны, - не согласился упрямый некромант, вряд ли сумевший бы отличить витамины от тараканов, поскольку ни тех, ни других в жизни не видел. - И побольше. Видимо, в детстве тебя слишком избаловали.

    - Видимо, - не стала спорить Машка и цапнула еще один пирожок.

    Ну не объест же она могущественного мага! Если что, сбегает и принесет следующее блюдо, в кухне этих пирогов навалом. Просто одно дело - клянчить пирожки для себя и совсем другое - для мессира. Ей самой в лучшем случае пару пирожков дадут, а хозяина уж точно не обидят.

    - Ладно, - Вилигарк примирительно кивнул, уловив наигранность ее последней реплики, - садись тогда, будем от тебя толку добиваться.

    - Это не вредно? - с опаской спросила Машка.

    В последний раз именно с этой фразы началось двухчасовое муторное мытье окон в кабинете английского языка, сочетавшееся с тягостной распевкой неправильных глаголов в разном времени. «Бегин! Беган!» - завывала Машка, размахивая мыльной губкой и с тоской глядя на улицу, где цвело что-то пушистое вроде каштанов и ходили свободные российские люди. А англичанка, сидя в учительской с ключом от кабинета, пила чай с вареньем и булочками. С тех пор Машка не любила иностранные языки.

    - Ну не то чтобы очень вредно... - расплывчато ответил Вилигарк. - Но со мной спорить не принято! Садись, я сказал!

    - А вы на меня не орите, - обиженно сказала Машка, опускаясь тем не менее в кресло некроманта. Мягкое и теплое, оно было удобным и навевало сон. Машка зевнула и добавила: - На подростков вообще орать бесполезно. Это вызывает у них реакцию отторжения.

    С грохотом и треском скелет неудачливого воришки рухнул на пол и рассыпался неаккуратной кучкой. Заклинания Вилигарка, кажется, вовсе не обладали той степенью надежности, каковая приписывалась им непросвещенными обитателями северных провинций. Машка лениво приподнялась. Смутное чувство вины дало о себе знать спазмами в районе желудка. Впрочем, очень может быть, что это была нормальная человеческая реакция на разбросанные по полу кости.

    - Потом уберешь, - буркнул Вилигарк. - Закрой глаза. Сейчас я буду на тебя орать, а ты возмущайся. Молча. Про себя.

    - Нет уж, - ехидно отозвалась Машка, снова с удовольствием умещаясь в кресло. - Возмущаться я буду про вас. Что мне про себя возмущаться - я хорошая и вполне себя устраиваю.

    - А я, значит, тебя не устраиваю, - пробормотал Вилигарк, ловко пристегивая Машкины запястья к подлокотникам.

    - Это еще зачем? - вяло спросила она.

    Сонливость, тяжелая, липкая и соблазнительная, как медовый чак-чак, наваливалась на нее. Спинка кресла оказалась до отвращения удобной, да еще некромант, критически оглядев Машку, достал откуда-то настоящий шерстяной плед и заботливо укутал им Машкины ноги. Теперь даже еле заметный холодок, пробегавший по каменному полу, не отвлекал ее от дремы. Невероятно хотелось спать. Машке казалось, что она не закрывала глаз уже трое суток и все эти трое суток таскала как минимум мешки с сахаром. Спина, ноги и руки приятно, расслабленно ныли, как это бывает после тяжелой работы.

    - Так надо, - внушительно сказал Вилигарк и посмотрел на нее солидно, как профессор на студентку.

    Машка, правда, ни разу в жизни профессоров не видела, но предполагала, что взгляд у них на экзаменах именно такой: тяжелый и уверенный, с легкой примесью добродушия.

    И она предпочла поверить. Выяснять что-то было лень, она засыпала, и просыпаться для того, чтобы поговорить с некромантом на какую-то незначительную тему, ей не хотелось. Откровенно говоря, она уже забыла, о чем спрашивала его.