Изменить размер шрифта - +
Ко времени заседания суда отпуск мужа подошел к концу, и я вынуждена была вместе с семьей выехать за границу, а ведение своих судебных дел поручила члену коллегии адвокатов гор. Южноморска тов. Решетенко П. И. Но адвокат тов. Решетенко П. И. оказался явно не на высоте. Как я узнала позже, хотя он и выступил в суде в защиту моих интересов, но сделал это очень неубедительно.

Народный суд Приморского района гор. Южноморска своим решением от 12 октября 1981 г. выделил мне северную комнату, а южную, с верандой,– моей сестре. Копия решения суда прилагается.

С таким несправедливым решением я не могла согласиться и предложила адвокату Решетенко добиваться его отмены. Он писал жалобы в областной суд, в Верховный Суд республики, в Верховный Суд СССР, и всюду по непонятным причинам ему отказали. Копии ответов прилагаются. Считаю, что все эти инстанции не вникли в обстоятельства, не разобрались в существе вопроса и отнеслись ко мне бездушно, по-бюрократически. Поэтому я решила обратиться в прокуратуру, которая в соответствии с Законом о прокуратуре осуществляет надзор за законностью решения судов по гражданским делам, и просить опротестовать решение народного суда с тем, чтобы при новом рассмотрении восторжествовала справедливость и южная комната с верандой в доме, оставшемся от отца, была передана по наследству мне».

 

Дальше шла подпись Топорковой и число.

Насколько я понял, жалоба была составлена уже другим адвокатом – Ласкиным.

К ней были приложены копии перечисленных документов.

Нинель Савельевна, нетерпеливо следившая за мной, встрепенулась, когда я положил бумаги на стол.

– Вот видите!…

– Да, теперь суть вопроса мне ясна,– сказал я.

– Я еще не все написала! – заметила она.

– Есть и другие обстоятельства?

– Почти два года тянется волокита! Это нервы, понимаете? А расходы? Адвокату за жалобу плати каждый раз… Около трехсот рублей уже ухнула! И потом, подарки…

– Кому? – насторожился я.

– Адвокату, кому же еще… Мы-то люди, понимаем… Человек хлопочет. Пускай зря…– Она спохватилась:– Да вы не подумайте, не о взятках речь. Маленькие знаки внимания. Сувениры. Авторучка, зажигалка, сигареты… Еще я узнала, что у Решетенко больна жена. Тут же выслала ей лекарство. Самое новейшее средство. Уверяю вас, по своей инициативе. А как же, надо помочь!… Я уже не говорю о письмах. Полсотни написала адвокату, не меньше… Это у нас конверт с маркой копейки стоит. А там – ого-го! – Она махнула рукой.-: Да что теперь считать…

Топоркова вздохнула, на минуту задумалась, что-то припоминая.

– И еще вот что,– вспомнила она.– Не думайте, что об Игоре я голословно, как каждая мать, уверена, что ее сын – талант. Вот.

Еще раз щелкнул замок ее сумки, и Нинель Савельевна протянула мне сложенный листок глянцевитой бумаги.

Я развернул. Именной бланк действительного члена Академии художеств. Довольно известного художника.

Уважаемый академик писал, что способный мальчик Игорь Топорков нуждается в занятиях живописью на натуре, у моря.

Коротенький текст был отпечатан на пишущей машинке. Под ним стояла длинная подпись, явно выполненная старческой рукой.

Я не понял, что это было: рекомендация, пожелание?…

Топоркова сказала:

– Прошу приобщить к жалобе.

– Хорошо,– пообещал я.

И невольно посмотрел в окно. Возле «фольксвагена» собралось несколько мальчишек. Еще бы – иностранная машина!

Игорь стоял рядом с автомобилем, облокотившись на капот, и что-то объяснял своим сверстникам-зевакам…

Как бы мне хотелось услышать, о чем беседуют южноморские пацаны, веселые, вездесущие, неугомонные, с мальчиком, который берет уроки у педагога-художника в далекой скандинавской стране и за которого хлопочет академик Академии художеств…

Вся ватага вдруг дружно рассмеялась.

Быстрый переход