– Выходит, они с Мариной Белоус разыграли в поезде сцену, якобы не знали друг друга?

– Выходит так.

– С какой целью? Только для того, чтобы заманить меня в квартиру Белоус на мнимый день рождения?

– Мнимый? Ошибаетесь. У нее тогда действительно был день рождения. А по справке, выданной станцией «Скорой помощи», машина Белоуса на самом деле сломалась в пути. Это подтверждают врач и медсестра, которые выехали с ним на вызов.

– Поломку можно инсценировать. Если опытный шофер…

– Белоус опытный,– подтвердил Авдеев.– До «скорой помощи» работал на такси. Он химичил. Использовал машину не по назначению, по особой договоренности возил клиентов в другие города, за сотни километров. За это был уволен… И вот еще деталь: Белоус ранее судим, отбывал наказание в колонии.

– За что?

– Шулер. В карты простофиль обыгрывал. Знаете такую игру – в «три листика»?

– Конечно. Особенно процветала после войны. Во всех городах, на всех барахолках.

– Да и сейчас кое-где играют.

– Но при чем здесь я? Я же не вел его дело?

– Его арестовали в Липецке. Там же и осудили.

– Где Липецк, а где Зорянск… Не понимаю.

Владимир Харитонович пожал плечами:

– Я и сам еще не вижу определенной связи.

– А супруга его тоже с уголовным прошлым? – спросил я.

– Нет,– улыбнулся помоблпрокурора.– Она вроде перед законом чиста. Но биография не кристальная. Белоус – четвертый законный муж…

– Что же он так хорохорится? – не удержался я.

– А может, последняя, как говорится, любовь? Поди разберись.

– Давно Марина Петровна замужем за ним?

– Полтора года.

– Детей у них нет?

– Нет. У него есть. Платит алименты. Она так и не обзавелась детьми. Наверное, некогда было. «Лето красное пропела»,– усмехнулся Авдеев.

– Проторговала за стойкой бара,– поправил я.

– Нет, пропела,– сказал Владимир Харитонович.– Марина Белоус начинала с эстрады. Была солисткой областной филармонии. Потом пела в ресторане. А теперь стоит за стойкой…

– Профнепригодность?

– Трудно сказать. Бывший директор филармонии дал понять, что карьера ее рухнула из-за пристрастия к вину и мужскому полу.

– Выходит, пустили козла в огород,– усмехнулся я.

– Нет, теперь она пить не может. Печень.

– Да, в поезде, а потом и дома в тот вечер она к вину почти не притронулась.

Авдеев промолчал. Потом спросил:

– Одного я не пойму, Захар Петрович: зачем вам надо было представляться, кто вы и что вы?

– А я и не представлялся. Отчетливо помню.

– Это точно? – Авдеев внимательно посмотрел на меня.

– Ну да! Может, Горелов шепнул? А я, ну, ей-богу, ни словом не обмолвился о своей работе. Может быть, по форме определили?

– Та-а-ак,– протянул Владимир Харитонович.– Допустим. Но откуда супруги Белоус узнали, что вы прокурор именно города Зорянска? Заявление в обком было состряпано сразу же после вашего ухода из их дома.

– Ума не приложу. Может быть, потому, что я сел в поезд именно в Зорянске? Но откуда им известно, что я прокурор?

– Надо поговорить с Гореловым. Он вернулся?

– По идее, должен приехать. Путевка на двадцать четыре дня.

– Если и он не говорил, то…– Авдеев покачал головой.